Окей, возможно эта часть вышла немного осуждающей.
— Я только...
— Может тебе не следует совать нос, куда не просят? — Он остановился так близко, что мы почти соприкасались. — Мой ребенок — моя забота.
Бросив на него сердитый взгляд, я ответила:
— Ты попросил присмотреть за ней. Это то, как я за ней приглядываю. Держать ее в объятиях пока она рыдала из-за того, что мать бросила ее, было душераздирающе. — При воспоминании об этом глаза наполнились слезами. — Я лишь пытаюсь помочь.
По мере того, как Фостер изучал меня, он казался все более ошеломленным. Затем к моему удивлению, выражение его лица смягчилось, взгляд темных глаз потеплел. И внезапно он стал невыносимо хорош собой.
— Хорошо, — сказал он нежно. — Тогда я приму твой осуждающий совет от чистого сердца и прощу тебя.
Я скорчила рожицу.
— Теперь я могу умереть со спокойной душой.
Он наклонился ко мне.
— Ты такая заноза в заднице.
— То же могу сказать и о тебе. — Я сложила руки на груди. — Все, что я говорю, ты воспринимаешь неправильно и предполагаешь худшее.
— То же могу сказать и о тебе, — парировал он.
Затем он опустил взгляд на мой рот, и как по щелчку между нами возникло электрическое напряжение.
Чувствуя реакцию тела, желавшего слиться с ним, я отступила.
— Ну что ж, тогда... мы могли бы объявить перемирие. С этого момента, мы оба должны исходить из того, у другого только добрые намерения.
Фостер обдумал предложение.
— Полагаю, мы могли бы попробовать.
Воздержаться от нравоучительного ответа стоило мне больших усилий.
— Отлично. Хорошо. Тогда договорились. Увидимся завтра утром.
Я повернулась к двери, когда услышала, как он пробормотал:
— Ты плаваешь каждый вечер?
Замерев из-за его странного вопроса, я посмотрела на него через плечо. Выражение его лица было непроницаемым.
— Стараюсь. А что?
— Почему ты этим занимаешься?
— Потому что мне...нравится.
По какой-то причине ответ разочаровал его.
Я нахмурилась.
— Я начала плавать, когда умерли родители. Мы с Джейд стали опекунами Селесты и Луны. Мун только уехала в колледж. Джейд получала степень преподавателя, почти закончила к тому моменту...поэтому я бросила обучение чтобы присматривать за девочками. — В груди все еще вспыхивала боль при мысли о том, как все могло сложиться. — Я тоже хотела стать учителем. Но девочки были важнее. Потеря мамы с папой, взгромождение на себя родительских обязанностей в двадцать один...если не вдаваться в подробности, я какое-то время плохо спала по ночам.
Выражение его лица преисполнилось пониманием и чем-то гораздо более опасным.
Чуткостью.
— Поэтому ты плавала до выматывающего состояния.
Я кивнула, с трудом выравнивая дыхание.
— Да. Потом это стало привычкой.
— Извини.
— За что?
— За то, что сказал на вечеринке. И за несправедливые комментарии, которые говорил после.
Приятно удивленная, я улыбнулась ему. По-настоящему.
Внезапно, он оцепенел, как будто я пнула его ногой в живот, затем несколько раз моргнул.
— Спасибо, — сказала я. — В свою очередь, прошу прощения за то, что оскорбила тебя в ответ. Давай вести себя лучше.
Фостер тяжело сглотнул и кивнул.
Между нами повисло неловкое, напряженное молчание, я восприняла его как сигнал, что пора уходить.
Глава 4
Он был одержим.
Не существовало другого слова для этого.
Эмбер Бонет стала его навязчивой идеей.
По ночам он как сталкер наблюдал за ней из окна своей спальни, прежде чем идти спать, ждал, пока она благополучно вернется домой. Когда Фостер возвращался с работы, то хотел, чтобы Эмбер задержалась у них и не потому, что он не любил проводить время с Джи, а потому что ему нравились изменения, которые происходили с Джорджи, когда она проводила время с Эмбер.
Последовав совету, который она дала тем вечером в кабинете, когда улыбнулась ему, и он почувствовал все великолепие этой улыбки, словно удар под дых, Фостер поговорил с Джорджи и уверил ее в своей любви. И с тех пор, каждую ночь, после того как почитает ей, он укладывал ее в кровать и говорил ей как сильно ее любит и как рад тому, что теперь они все время вместе.
В сочетании с этим и влиянием Эмбер, Джорджи стала прежней, доказав тем самым, что дети правда быстро приспосабливаются.
На работе он проводил собеседования для нянь, но ему было трудно выбрать кого-то, когда женщина по соседству покорила сердце Джи. Хотя Фостер знал, что с его стороны нечестно продолжать просить Эмбер подстраивать расписание под его дочь, поэтому он сузил выбор до трех кандидаток.
И вскоре ему следовало определиться.
Не только ради Эмбер, но и для Джорджи, чтобы обеспечить ей стабильность и по эгоистическим причинам для себя.
Потому что ему следовало покончить с Эмбер.
Ему требовалось избавиться от непреодолимого желания все время находиться в ее компании. «Почему?» — спросил Кольт, когда он признался лучшему другу во влечении к ней.
Ответ: все сводилось к его родителям и к тому, что он так рано стал отцом.
Кэролин забеременела, когда они учились в колледже. Что стало колоссальным разочарованием для его отца, Эдварда Дарвина. Его папа — президент страховой корпорации. Дарвины уже более ста лет были сливками высшего общества Новой Англии. Его мать — Мэдлин Борн. Ее семья в самом деле восходила к «Мейфлауэру» (Английское торговое судно, на котором англичане в 1620 году пересекли Атлантический океан и основали Плимутскую колонию, одно из первых британских поселений в Северной Америке). Как их единственному ребенку, Фостеру требовалось действовать, думать и добиваться своего всегда помня о репутации семьи. То, что он завел ребенка в двадцать лет стало концом света для Дарвинов. Решив, что не позволят этому сломить их, они настояли на том, чтобы Фостер продолжил посещать колледж, а также пытались заставить его жениться на Кэролин. Он отказался. Еще одно очко не в его пользу. Но он остался в колледже и принял помощь родителей по уходу за ребенком. Первые два года Фостер представлял собой не лучшего отца. Он упорно трудился на факультете по администрированию бизнеса, а также надрывал задницу, пытаясь наладить связи. Благодаря усердной работе и небольшой удаче он встретил Кольта, а остальное, как говорится, стало историей. Как-то раз настала его очередь сидеть с Джорджи в выходные. Ей едва исполнилось два, она вовсю училась ходить... Его родители обожали внучку, Фостер наблюдал за тем, как его отец беседовал с Джи.
И понял, что...его отец разговаривал с его дочерью.
Фостера не было рядом, когда она произнесла первое слово, а теперь она говорила предложениями.
Он также пропустил то, когда она начала ползать, а потом ее первые шаги.
Хотя он любил родителей и знал, что они любили его, Фостер поклялся, что у него будут более близкие, теплые отношения с его детьми. И он уже терпел неудачу.