* * *
Глаза Лейяниты не просыхали от слез. Она в глубокой тоске и горе бродила по подземным туннелям, в каждой промелькнувшей фигуре надеясь встретить своего возлюбленного.
Вот и сейчас, недалеко от анатомикума, в темной заброшенной галлерее, промелькнула какая-то неясная фигура.
Под властью неугасающей надежды, Лейянита бросилась за фигурой и в недоумении остановилась у глухой каменной стены. Фигура исчезла, как будто растаяла в воздухе. Никого.
Заломив в отчаянии руки, Лейянита повернула обратно, как вдруг неясная полоска света привлекла ее внимание. Она подошла ближе. В почерневшей каменной стене слабо светилась расселина. Лейянита почти бессознательно ухватилась за выступ камня — камень легко подался и просвет увеличился.
Девушка, расширив вход, проникла в узкий туннель, в конце которого сбоку падал яркий сноп света. Лейянита направилась туда.
Полуоткрытая дверь, за дверью светлая комната. На полу, в коленопреклоненной позе, женщина, закутанная в плащ. Капюшон откинут и буйные золотистые волосы рассыпаны по приподнятым плечам.
Женщина, закрывши лицо руками, повидимому, плакала. Движимая бессознательным чувством сострадания, горя желанием утешить несчастную подругу, Лейянита вошла в помещение и тихо направилась к женщине.
— Вам тяжело, милая подруга, — сказала Лейянита, коснувшись рукой плеча женщины.
Незнакомка быстро поднялась на ноги и испуганно уставилась полными слез, огромными черными глазами на помешавшую ее горю девушку.
— Извините, я вас испугала. Вы меня должны понять. Я сама страдаю и вид страдания других мне невыносим. У меня было намерение принести вам слово утешения.
Женщина покачала головой и медленно проговорила:
— Благодарю вас, добрая девушка, но мне не помогут никакие утешения. Лучше будет, если вы оставите меня одну с моим горем. Я оплакиваю своего погибшего мужа.
— Погибшего мужа?
— Да, погибшего мужа.
Незнакомка откинула покрывало с хрустального гроба. Лейянита с глубоким участием смотрела в ее печальные глаза. Женщина снова закрыла лицо рукою.
Лейнита перевела глаза на гроб и нечеловеческий вопль огласил своды кабинета — в гробу лежал, бледный, как снег, Гени Оро-Моск.
— Что вас так испугало, милая девушка? — удивленно проговорила Авира Гени-Мар.
Но Лейянита не отвечала. Она с рыданьем билась на стеклянной крышке гроба и в исступлении взывала, как бы надеясь разбудить спящего:
— Гени!.. Гени!.. Гени!..
Авира гордо выпрямилась и высокомерно сказала:
— По какому праву, странная девушка, вы называете моего мужа этим именем?
Сзади послышался какой-то шорох. Авира быстро обернулась. В дверях стояли Нооме и Роне Оро-Бер.
— Лейянита, что ты здесь делаешь? — закричал Нооме, бросаясь к бьющейся в рыданиях внучке.
Лейянита поднялась к нему навстречу.
— Дедушка, он умер!..
Ученый обнял плачущую девушку и внимательно осмотрел помещение.
— Это… Это… если не ошибаюсь, кабинет моего ученика, Гро Фезера, председателя Союза Ларгомерогов? — умышленно подчеркивая последние слова, произнес Нооме.
Авира выпрямилась и гордо взглянула на вошедших.
— Вы не ошиблись. Это — научный кабинет председателя Союза Ларгомерогов, которого с бешеной пеной на губах разыскивает грязная чернь по всем закоулкам планеты. А я — его сестра. Только вы напрасно побеспокоились, проникнув сюда, — Гро Фезера здесь нет. И ни вам, ни его заклятому врагу Роне Оро-Беру, — присутствие которого здесь для меня понятно, — не удастся захватить в свои руки брата, чтобы бросить его на растерзание взбунтовавшейся черни. Председатель Союза Ларгомерогов — для вас недосягаем! Наша игра проиграна, но и вы, Роне Оро-Бер, недолго торжествовали…
Авира Гени-Мар выхватила из складок плаща истребитель и метнула им в сторону Роне.
Нооме, с ловкостью юноши, схватил женщину за локоть и отвел истребитель в сторону.
Авира сделала энергичное усилие, на момент высвободила руку и прежде, чем кто-либо успел сообразить в чем дело — приставила истребитель к своему виску.
Послышался легкий треск и Авира Гени Map опустилась на пол, возле гроба своего мужа.
— Несчастная женщина! — невольно вырвалось у Роне.
Лейянита, прижавшись к стене, с безмолвным ужасом в глазах смотрела на эту непонятную для нее трагедию.
Нооме нагнулся над упавшей женщиной.
— Кончено, — сказал он, — ее не в состоянии спасти никакое искусство.
Роне выступил вперед. Он был взволнован и с трудом владел собою.
— Но каким образом очутился здесь труп моего сына?.. Труп Гени Оро-Моска, хотел я сказать, — быстро поправился старик.
— Труп? Вы ошиблись, мой дорогой друг. Мертвые не имеют такого белого цвета кожи. Ваш сын… ваш юный друг, хотел я сказать, просто подвергнут анабиотическому замораживанию. С какой целью? — и об этом я догадываюсь.
— Дедушка! — с тоскою проговорила Лейянита, глотая слезы.
— А ты успокойся, Звездочка, — с улыбкой повернулся к ней Нооме. — Твой Гени не умер, он только спит, и мы его не замедлим разбудить. Что же касается других препятствий…
Нооме покосился на труп Авиры и после небольшой паузы договорил:
— … то все препятствия судьбе было угодно устранить с вашей дороги…
Часть III.
ТОТ, В ЧЬИХ РУКАХ СУДЬБЫ МИРОВ.
Глава первая.
После войны миров.
Небывалая война двух соседних миров — Земли и Марса — окончилась при изумительных условиях.
Железный закон мирового тяготения был поколеблен.
Гениальное открытие юного Кэна Роне нарушило размеренный ход планет и сделало их игрушками в руках человека, пешками в шахматной игре миров, которыми человеческий гений мог двигать по своему произволу.
В сущности, как можно было подозревать, никакой незыблемой в веках гармонии в взаимоотношениях небесных тел никогда не существовало; было лишь вынужденное сожительство соседей, гнавшихся одни за другими, безостановочно стремившихся, — в силу закона компактования масс, уплотниться друг с другом, слиться во-едино, пожрать друг друга, оправдать изначальный, громоздящий закон хаоса, по которому — всякая случайно установившаяся планомерность являлась уже нарушением основных свойств космического движения — находиться в беспрерывной стадии перегруппировки, бурления, клокотания материи.
Вечность и Время — не есть нечто абсолютное.
Те тысячелетия затишья, приостановки в разрушении пространственных тел, которые человечество могло наблюдать глазами разума, в сущности являются лишь случайными мигами, паузами, передышками в разрушительной, кромсающей работе хаоса.
Эти тысячелетние моменты обманчивой гармонии являются лишь кажущимися и зависят от ограниченности человеческого кругозора, создающего иллюзию гармонии.
Если бы человек мог раздвинуть горизонты своих наблюдений и охватить весь исполинский масштаб вселенной, он убедился бы, что каждый данный миг, каждый атом времени, заполнен сотнями мировых катастроф в безднах пространства.
Хаос в необозримых просторах вселенной безостановочно выполняет свое назначение — крушить, рушить, дробить, давить, измельчать, превращать в пыль, — каждый миг перетряхивать содержание лукошка Космоса.
Тысячелетия для человечества — миги для Бездны.