Майкл уловил лишь слова «froid» и «brûlé»[1]. Девушка была так близко, что он ощущал ее запах — естественный мускусный запах здорового тела молодой женщины, вспотевшей от напряжения быстрой скачки, и он смешивался с ароматом духов, похожим на аромат сухих лепестков розы.
Майкл попытался заговорить, поблагодарить ее, но он слишком сильно дрожал от потрясения и боли. Его губы тряслись, он смог лишь невнятно пробормотать что-то.
— Mon pauvre[2], — успокоила она его и отступила.
Ее голос прозвучал хрипловато из-за тревоги и утомления. Незнакомка с ее огромными темными кельтскими глазами походила на эльфа. Майкл подумал, не остроконечные ли у нее уши, но их не было видно за облаком темных волос, которые растрепались и сбились в плотный кудрявый ком. Кожа девушки тоже говорила о кельтском происхождении, она имела цвет старой слоновой кости, а брови у нее были такими же густыми и темными, как и волосы.
Она снова заговорила, но Майкл, не в силах удержаться, опять посмотрел на интригующую маленькую тень под шелком. Девушка заметила движение его глаз, и ее щеки густо порозовели; схватив свою грязную юбку, она обернула ткань вокруг талии, и Майклу от стыда за свою ошибку стало даже больнее, чем от ожогов.
Рев мотора «сопвича» Эндрю над их головами дал им обоим передышку, и они оба с благодарностью стали смотреть, как Эндрю кружил над полем. Майкл неуверенно, с трудом поднялся на ноги, пока девушка подвязывала юбку поясом, и помахал другу. Он увидел, как Эндрю вскинул руку, салютуя, а потом зеленый «сопвич» сделал еще круг не более чем в пятидесяти футах над их головами, и зеленый шарф, на конце которого что-то было завязано в узел, полетел вниз и упал в грязь неподалеку.
Девушка побежала за ним и принесла Майклу. Он развязал узел и криво усмехнулся, увидев серебряную фляжку. Отвинтив пробку, Майкл поднял флажку к небу. Он видел, как в открытой кабине сверкнули в улыбке белые зубы Эндрю, как тот взмахнул рукой в перчатке, а потом повернул к посадочной полосе.
Майкл поднес фляжку к губам и сделал пару глотков. Его глаза наполнились слезами, он задохнулся, когда божественная жидкость обожгла его горло, проскользнув вниз. Майкл опустил фляжку и, увидев, что девушка наблюдает за ним, протянул фляжку ей.
Она покачала головой и серьезно спросила:
— Anglais?[3]
— Oui…[4] нет… Sud-Africain…[5]
— Ah, vous parlez français![6]
Она в первый раз улыбнулась, и это был феномен почти столь же ошеломляющий, как и ее жемчужные маленькие ягодицы.
— A peine… едва ли, — поспешно сказал Майкл, не позволяя вырваться наружу тем французским выражениям, которые, как он знал по опыту, не сделали бы ему чести.
— У вас кровь.
Ее английский был ужасающим; только когда она показала на его голову, Майкл понял, что именно она имела в виду. Он поднял свободную руку и коснулся струйки крови, что выползала из-под его шлема. А потом внимательно осмотрел испачканные пальцы.
— Да, — согласился он. — Боюсь, целое ведро.
Шлем спас его от серьезной травмы, когда его голова ударилась о край кабины.
— Pardon?[7] — Девушка как будто растерялась.
— J’en ai beaucoup, — перевел он.
— А, так вы говорите по-французски!
Она радостно хлопнула в ладоши — это выглядело как детский жест восторга — и тут же взяла его за руку с видом собственницы.
— Идемте! — приказала она и щелкнула пальцами, подзывая жеребца.
Он спокойно щипал траву, делая вид, что ничего не слышит.
— Viens ici tout de suite, Nuage! — Девушка топнула. — Иди сюда немедленно, лентяй!
Конь ухватил еще пучок травы, демонстрируя свою независимость, а потом лениво направился к хозяйке.
— Пожалуйста! — попросила девушка.
Майкл сцепил пальцы рук в подобии стремени и подсадил девушку в седло. Она была очень легкой и проворной.
— И вы!
Она протянула Майклу руку, и он сел за спиной наездницы на широкий круп жеребца. Девушка взяла руку Майкла и положила ее себе на талию. Тело под его пальцами было теплым и крепким, даже сквозь одежду Майкл ощущал его жар.
— Tenez! — велела она. — Держитесь!