— Я этим займусь, — пообещал Мак.
— Урегулируй все так, чтобы лететь без рук, — добавил Майкл.
Летчики-асы всегда беспокоились о таких вещах, все это знали. Если SE5a будет лететь прямо, пилот сможет убрать руки с рычагов управления и стрелять из обоих пулеметов.
— Без рук, сэр, — понимающе кивнул Мак.
— Да, и еще, Мак, наладь орудия на пятьдесят ярдов…
— Что-нибудь еще, сэр?
— Пока все. — Майкл усмехнулся в ответ на усмешку Мака. — Но я еще подумаю.
— Не сомневаюсь, сэр. — Мак покорно качнул головой. — Все будет готово к рассвету.
— Получишь бутылочку рома, если успеешь, — пообещал Майкл.
— А теперь, мальчик мой… — подошедший Эндрю обнял Майкла за плечи. — Как насчет того, чтобы выпить?
— Я уже думал, ты никогда не предложишь, — ответил Майкл.
Столовая была заполнена взволнованными молодыми людьми, все громко и страстно обсуждали новые машины.
— Капрал! — сквозь общий шум позвал работника столовой лорд Киллигерран. — Вся выпивка этим вечером — за мой счет, пожалуйста.
Пилоты ответили ему восторженными криками и поспешили вернуться к бару, чтобы как следует воспользоваться предложением.
Часом позже, когда у всех уже лихорадочно блестели глаза, а смех достиг пика, что Эндрю счел вполне подходящим, он постучал по барной стойке, требуя внимания, и торжественно заявил:
— Как великий чемпион игры в боку-боку в Абердине и всей Шотландии, не говоря уже о Гебридских островах, считаю правильным предложить всем присутствующим сыграть в эту древнюю и достойную игру.
— Вот как, древняя и достойная! — Майкл насмешливо покосился на Эндрю. — Ладно, поколочу твою команду, сэр.
Они бросили монетку, Майкл проиграл, и его команде пришлось построить пирамиду из тел у дальней стены столовой, в то время как прислуга столовой поспешно убирала подальше все, что могло разлиться. Потом парни из команды Эндрю одновременно ринулись к пирамиде через всю столовую и всеми силами обрушились на пирамиду, стараясь развалить ее и добиться чистой победы. Но если в процессе нападения какая-то часть их тел касалась пола, это означало немедленную дисквалификацию всей команды.
Команда Майкла выдержала стремительность и вес нападения, и наконец все восемь игроков команды Эндрю, стараясь, чтобы даже пальцем ноги или руки не задеть пол, взгромоздились, как стая обезьян, на пирамиду Майкла.
С вершины кучи Эндрю задал главный вопрос, который должен был означать блестящую победу или бесчестное поражение:
— Боку-боку, сколько пальцев я поднял?
Майкл, придавленный взгромоздившимися на него телами, предположил:
— Три?
— Два!
Эндрю утвердился в победе, и пирамида с угрюмым ворчанием развалилась; в воцарившемся хаосе Майкл придвинулся к уху Эндрю:
— Как ты думаешь, могу я позаимствовать сегодня вечером мотоцикл?
Эндрю, еще не отдышавшийся, скосил глаза на Майкла:
— Снова хочешь подышать свежим воздухом, мой мальчик?
И поскольку Майкл явно смутился и не нашел умного ответа, он продолжил:
— Все мое — твое, отправляйся с моим благословением и передай счастливице мое глубочайшее почтение, ладно?
Майкл оставил мотоцикл среди деревьев за амбаром и, неся связку армейских одеял, направился по грязи ко входу. Как только он перешагнул порог, вспыхнул свет — Сантэн подняла заслонку сигнального фонаря и направила луч ему в лицо.
— Добрый день, месье.
Она сидела на тюках соломы, подобрав под себя ноги, и проказливо улыбалась ему.
— Вот так сюрприз! Какая встреча!
Он вскарабкался на тюки и обнял ее.
— Ты рано пришла! — упрекнул он девушку.
— Папа рано лег спать…
Она не смогла продолжить, потому что губы Майкла закрыли ей рот.
— Я видела новые самолеты, — выдохнула Сантэн, когда они отодвинулись друг от друга. — Но не знала, который из них твой. Они все одинаковые. Меня беспокоит то, что я не могу отличить твой.
— Завтра мой снова станет желтым. Мак перекрасит его для меня.
— Нужно договориться о сигналах, — сказала Сантэн, забирая у него одеяла и начиная сооружать гнездышко между тюками.
— Если я вот так подниму руку над головой, это будет означать, что вечером мы встретимся в амбаре, — предложил он.
— Этого знака я буду ждать с нетерпением. — Сантэн улыбнулась и разгладила одеяла. — Иди сюда! — приказала она.
Голос ее сразу стал хрипловатым и мурлыкающим.
Много позже, когда она лежала, прижавшись ухом к обнаженной груди Майкла и прислушивалась к биению его сердца, он слегка пошевелился и прошептал: