Анна прижала Сантэн к груди.
— Детка моя! — хрипло выдыхала она.
Крупные слезы стекали по морщинам вокруг ее глаз и пробирались вниз по щекам.
— Ты скоро покинешь Анну!
— Не говори глупостей, Анна! Ты мне все равно будешь нужна. Ты ведь можешь поехать со мной в Африку?
Анна зарыдала вслух.
— Африка! — А потом заговорила еще более уныло: — И что это будет за свадьба? Даже гостей не пригласить, все соседи сидят в окопах, дерутся с бошами! Ох, детка моя, это скандал, а не свадьба!
— Но будет священник, и генерал, дядя Майкла, обещал… и пилоты его эскадрильи. Все будет прекрасно!
— А церковный хор? — всхлипывала Анна. — А свадебный пир? И никакого свадебного платья, и никакого медового месяца!
— Папа нам споет, у него прекрасный голос, а мы с тобой испечем торт и зарежем одного из поросят. Мы можем перешить платье мамы, и у нас с Майклом будет медовый месяц здесь, как у папы и мамы.
— Ох, детка моя!
Если уж Анна начинала плакать, ее было не остановить.
— Когда все состоится? — Граф все еще не отпускал руку Майкла. — В какой день?
— В субботу… в восемь вечера.
— Так скоро! — взвыла Анна. — Почему так скоро?
Графа осенило вдохновение, он хлопнул себя по бедру:
— Мы откроем бутылочку нашего лучшего шампанского… а может, и бутылочку «Наполеона»! Сантэн, малышка, где ключи?
На этот раз Сантэн не смогла ему отказать.
В своем гнездышке из одеял и соломы они лежали в объятиях друг друга, и Майкл пытался, сбиваясь на каждом слове, объяснить Сантэн суть нового приказа по эскадрилье. Сантэн никак не могла до конца осмыслить его ужасающее значение. Она лишь поняла, что Майклу будет грозить чрезвычайная опасность, и обняла его изо всех сил.
— Но ты же не пропустишь нашу свадьбу? Что бы ни случилось, ты придешь ко мне в день свадьбы?
— Да, Сантэн, я буду здесь.
— Поклянись, Майкл!
— Клянусь.
— Нет! Нет! Дай самую страшную клятву, какую только сможешь придумать!
— Клянусь собственной жизнью и моей любовью к тебе.
— Ах, Майкл, — вздохнула Сантэн и прижалась к нему, наконец удовлетворенная. — Я буду следить за тобой, когда ты будешь пролетать мимо на каждом рассвете и на каждом закате… и буду ждать тебя здесь каждую ночь.
Они в безумии занимались любовью, их кровь кипела, они словно пытались поглотить друг друга, и ярость чувства оставила их полностью истощенными, и они заснули вместе. А когда Сантэн проснулась, было уже слишком поздно. В лесу пели птицы, первые лучи солнца просачивались в амбар.
— Майкл! Майкл! Уже почти половина пятого!
В луче фонаря она посмотрела на золотые часы, приколотые к ее жакету.
— О боже! — Майкл начал натягивать одежду, еще полусонный. — Я же опоздаю на утреннее патрулирование…
— Нет. Нет, если прямо сейчас побежишь.
— Я не могу оставить тебя…
— Не спорь! Скорее, Майкл! Скорее!
Сантэн всю дорогу бежала, скользя и спотыкаясь в сырой низине, но полная решимости вовремя оказаться на вершине холма к моменту вылета эскадрильи, чтобы помахать вслед самолетам.
У конюшни она остановилась, задыхаясь и хватаясь за грудь в попытке совладать с дыханием. Особняк был погружен в темноту, он лежал, как сонный зверь перед рассветом, и Сантэн охватило чувство облегчения.
Сантэн медленно пересекла двор, давая себе время отдышаться, и у двери кухни внимательно прислушалась, прежде чем войти. Она сняла грязные ботинки, поставила их на сушилку перед плитой, потом поднялась по лестнице, держась у самой стены, чтобы ступеньки не скрипнули под ее босыми ногами.
С очередным всплеском облегчения она открыла дверь своей спальни, вошла на цыпочках и тихо притворила дверь за собой. Повернулась к кровати — и застыла от испуга: вспыхнувшая спичка коснулась фитиля лампы, и комнату наполнил желтый свет.
Анна, зажегшая лампу, сидела на ее кровати, накинув на плечи шаль, в кружевном чепчике на голове. Ее красное лицо выражало холодную угрозу.
— Анна… — прошептала Сантэн. — Я все объясню… но ты не расскажешь папе?
Тут скрипнуло кресло у окна, и Сантэн, обернувшись, увидела отца, сидевшего в нем и пристально смотревшего на нее единственным злобным глазом.
Сантэн никогда не видела на его лице такого выражения.
Первой заговорила Анна:
— Моя малышка тайком убегает из дома по ночам, чтобы прелюбодействовать с солдатами.
— Он не солдат, — возразила Сантэн. — Он летчик.
— Разврат! — заявил граф. — Девушка из рода де Тири ведет себя как обычная шлюха!