А она добралась до вершины холма и остановила коня. И за несколько секунд до того, как они изменили горизонт полета, она сорвала с головы шляпу, из-под которой вырвалась густая волна темных волос. Девушка замахала шляпой, и Эндрю покачал крыльями, пролетая мимо.
Майкл подлетел ближе к гребню. Белый жеребец попятился и нервно встряхнул головой, когда желтая машина с ревом ринулась на скакуна, но девушка тут же успокоила животное и снова взмахнула шляпой. Майклу хотелось увидеть ее лицо. Он уже почти поравнялся с вершиной холма, очутившись очень близко к тому месту, где находилась девушка. И на мгновение он заглянул ей в глаза. Они были огромными и темными, и у Майкла подпрыгнуло сердце. Он коснулся шлема, отдавая честь, и теперь знал, знал в глубине души, что сегодня все пройдет отлично, а потом выгнал из мыслей эти глаза и стал смотреть вперед.
В десяти милях впереди, где низкие меловые холмы пересекали линию фронта, Майкл с облегчением увидел, что был прав: ветер еще не рассеял утренний туман, висевший над долинами. Меловые холмы были чудовищно изуродованы артиллерийским огнем, на их склонах не осталось никакой зелени, обломки раздробленных дубов не достигали в высоту и плеча человека, а воронки, оставленные снарядами, перекрывали друг друга, наполнившись уже вонючей водой. Сражения за эти холмы шли месяц за месяцем, но прямо сейчас гряда находилась в руках союзников, ее взяли в начале предыдущей зимы ценой такого количества жизней, что в это не хотелось верить. Изъеденная рытвинами и оспинами земля выглядела пустынной, но она была населена легионами живых и мертвых, вместе гнивших в пропитанных водой окопах. Запах смерти добирался с ветром даже до тех, кто летел невысоко над этим местом, и вонь оседала в глубине их глоток, вызывая тошноту.
За холмами стояли союзные части Третьей армии — из Южной Африки и Новой Зеландии. Они готовили резервные позиции на случай непредвиденных обстоятельств, ведь если бы наступление союзников, которое готовилось у реки Соммы, провалилось, то вся ярость контратаки немцев обрушилась бы на них.
Подготовке новых линий обороны серьезно мешала германская артиллерия, стоявшая к северу от цепи холмов; она буквально без перерыва заливала местность снарядами со взрывчаткой. Подлетая ближе к линии фронта, Майкл уже мог видеть желтоватую дымку от разрывов гаубичных снарядов, поднимавшуюся ядовитой завесой за холмами, и мог без труда представить страдания людей, тонущих в грязи, измученных упорным обстрелом.
По мере приближения к гребню грохот огня стал заглушать даже рев мотора самолета и гудение воздушной струи за ним. Огневой вал был подобен биению штормового прибоя о скалистый берег, стуку обезумевших барабанов, это был лихорадочный пульс больного, свихнувшегося мира, и возмущение Майкла людьми, отправившими их атаковать аэростаты, ослабевало по мере того, как нарастал грохот артиллерийского огня. Эту работу необходимо было сделать — он понял это, увидев все эти чудовищные страдания.
Вот только аэростаты были самой пугающей и ненавистной целью из всех, против которых могли выступить авиаторы; именно поэтому Эндрю Киллигерран не мог послать сюда кого-то другого. Майкл уже видел их — похожие на жирных серебряных слизней, они висели в рассветном небе высоко над холмами. Один находился прямо впереди, другой — на несколько миль дальше к востоку. С такого расстояния канаты, привязывавшие их к земле, оставались невидимыми, а плетеные корзины, из которых наблюдатели прекрасно видели всю территорию тыла союзников, казались просто темными точками, повисшими над сияющими сферами шелка, наполненного водородом.
В этот момент воздух встряхнуло так, что самолеты приподняло; перед ними взлетел в небо столб дыма и пламени, закручиваясь спиралью, черный и ярко-оранжевый, и стал разворачиваться над низко летевшими аэропланами, вынудив их резко повернуть, чтобы ускользнуть от огненной колонны. Германский залп, направленный одним из воздушных наблюдателей, ударил по полевому складу боеприпасов союзников, и Майкл почувствовал, как его страх и негодование улетучиваются, уступая место жгучей ненависти к артиллеристам и к людям, висящим в воздухе, словно стервятники, навлекающим смерть с ледяным бесстрастием.
Эндрю уже повернул обратно к холмам, оставив справа столб дыма, и опустился ниже, затем еще ниже, пока его шасси чуть ли не коснулись брустверов, выстроенных из мешков с песком: теперь можно было рассмотреть южноафриканских солдат, группами передвигавшихся по траншеям коммуникаций. Эти серо-коричневые существа, непохожие на людей, сгибались под тяжестью заплечных мешков и снаряжения. Лишь очень немногие из них потрудились бросить взгляд вверх, когда весело окрашенные самолеты пронеслись над ними. С грязных серых лиц, лишенных выражения, смотрели пустые глаза.