– Пшел, пшел!
Тройки одна за другой покидали вертолет – чуть медленнее, чем на учениях, но все же быстро и четко. Второй взвод высаживался с кормы, им повезло больше – задний десантный люк расположен справа и протискиваться мимо пулеметной турели не приходилось.
Когда подошел черед прыгать Альке, он вдруг испугался: сейчас ведь непременно зацепится ремнем или еще чем за выступающую деталь «ревуна», повиснет, нелепо дергаясь и задерживая остальных… Обошлось.
Спрыгнул, огляделся – и только сейчас понял: их приземление не заслуживало называться таким словом, «вертушка» опустилась на плоскую крышу какого-то низкого, приземистого здания. Большая крыша, в длину метров сто, не меньше, в ширину примерно пятьдесят, хоть в футбол играй, только за улетевшим мячиком долго бегать придется… Кое-где на бетоне виднелись следы разметки, уничтоженной дождями и непогодой, – в точности похожей на ту, что «манулам» приходилось регулярно подновлять на вертолетной площадке их родной части. Похоже, эта крыша и в самом деле некогда использовалась для посадки винтокрылых машин, но куда более легких, чем «Иволга». Лыжа тяжеленной десантной «вертушки» продавила одну из плит, и та теперь не лежала – стояла наклонно, открывая узкий лаз куда-то вниз, в темноту.
Парни из ПВО мятежников недаром получали свой паек. И денежное содержание, и униформу, и новенькие, спешно учрежденные наградные знаки, – недаром. По «Иволге» они отработали грамотно: броневая защита отсека уберегла десантников, но снаружи виднелись следы осколков, турбодвигатель, похоже, не избежал повреждений, работал с перебоями, то взвывал раненым зверем, то сбрасывал обороты.
Последним «вертушку» покинул сержант. И очень вовремя. Плита – та самая, под правой лыжей – еще раз хрустнула, просела… и металлическая птица окончательно завалилась набок. Пропеллер рубанул по бетону, куски металла полетели в разные стороны…
А в следующую секунду рвануло. И рвануло неслабо.
2. Белый лед, синее небо, красная кровь
Ледоход на Печоре – зрелище внушительное и завораживающее, особенно при взгляде с изрядной высоты. Передвижной командный пункт операции «Парма» располагался как раз на километровой высоте, на борту дирижабля «Дмитрий Донской», и лично командовавший операцией генерал-полковник Кравцов не удержался, полюбовался несколько минут на бесконечную белую ленту, от горизонта до горизонта рассекшую зеленые просторы лесотундры. Впрочем, и там, в лесотундре, виднелись белые пятнышки, словно кто-то рассыпал по зеленому сукну пригоршню соли – на северных склонах моховых кочек еще лежал снег. Такой здесь июнь…
Льдины огромные и льдины маленькие сталкивались под бешеным напором прибылой воды, ломали и крошили друг друга, вставали торчком и рушились обратно… И вся эта белая мешанина неудержимо стремилась на север, к студеному океану, словно понимая: здесь с каждым днем все теплее и теплее, остановиться или задержаться нельзя, опоздавшие погибнут под немилосердными лучами солнца.
Генерал подумал, что еще месяц назад Печора казалась незыблемым белым монолитом, под которым где-то глубоко, невидимые и неслышимые, струились смирные до срока воды. И подумал другое: Россия тоже не так давно казалась монолитной… А теперь – точь-в-точь как ледяной панцирь Печоры – всё развалилось, раздробилось, и куски-осколки ломают и давят друг друга… нет, не друг друга – враг врага… И все вместе взятые дрейфуют по течению, куда-нибудь да вынесет… Единственная разница – льдины на Печоре белые, или по крайней мере кажутся белыми, грязь издалека и с высоты не видна. А осколки России, как и откуда на них ни взгляни, сплошь залиты кровью и дерьмом, дерьмом и кровью. И радиоактивными осадками, разумеется.
День стоял почти безветренный, и «Дмитрий Донской» (в девичестве, до выплат репараций после второй карпатской войны, носивший имя «Вильна батькивщина») медленно дрейфовал к юго-западу, не включая двигателей.
На земле разворачивалось наступление… Совсем не каноническим образом разворачивалось. По канонам военной науки наступающие должны превосходить противника в живой силе и технике как минимум в три раза. А если тот обороняется в заранее возведенной полосе укреплений, тогда вообще желательно соотношение один к семи, по крайней мере в количестве артиллерии, ракетных систем и бронетехники…
Примерно такая пропорция и соблюдалась в наземной фазе операции: на одних направлениях три к одному, а на других семикратное превосходство одной из сторон, а кое-где и поболее… Беда в том, что везде превосходящей стороной были сепаратисты. Лишь в воздухе полное господство быстро и безоговорочно завоевала российская авиация.