Костер ярко пылал. У огня, растянутая на кольях, сушилась парка Бакова. Ангарцы сидели молча. Каждый из них один на один вышел бы на медведя, в шитике не устрашился бы переплыть пороги. Кое у кого за плечами были и не такие дела; не боялись они ни бога, ни черта, но сейчас присмирели, когда повалило их наземь, – крестились.
У костра обсыхал и угрюмый плотовщик в синей рубахе, потерявший всех своих овец.
Баков сидел, прислонившись спиной к лиственнице. Сердечный приступ прошел, но левая рука ныла. Однако Баков уже гремел своим завидным басом:
– Божьим знамением попы пусть пугают, а вам, охотникам, только глазу да руке верить можно. А камни, что с неба падают, и увидеть и пощупать можно. Находят их немало.
– Чтой-то камушек этот, паря, больно велик сегодня, – сказал седой благообразный ангарец.
– Верно! – согласился Баков. – Нынче брякнулась о землю целая скала, не меньше той, что на дороге у нас стояла. Только упавшая скала, по вероятности, была железной.
– Не слыхивал про такие скалы, – сказал плотовщик. – А вот про черта слыхал.
– Падают железные скалы, – заверил Баков. – Редко, но падают. Раз в тысячу лет.
– А ты видел?
– След, что такая упавшая скала оставила, видел.
– Это где же, паря, ты его видел?
– В Америке. На съезд один ездил. Есть в Северной Америке каменистая пустыня Аризона. И место в ней есть – каньон Дьявола…
– Я говорил – черт, – вставил плотовщик.
– В ту пустыню тысячу лет назад упала с неба железная скала. Я купил у индейцев два ее маленьких осколка. Смотрел и воронку, что там осталась. С доброе она озеро, шириной больше версты. А глубина до ста сажен!
– Ого! – отозвался молодой таежник.
– Без пороха та скала взорвалась, как ударилась о землю, – продолжал Баков. – Летела она раз в пятьдесят быстрее, чем винтовочная пуля. Вся сила, которую скала в полете имела, сразу в тепло перешла.
– Известно, – сказал плотовщик. – Пуля в железо ударится – расплавится от тепла. Только, по-моему, это не скала была, а черт.
– А ты у черта рога щупал? – лукаво спросил Баков.
– Попадется, так и пощупаю, – ответил сибиряк.
– Больше версты воронка! – свистнул самый молодой из таежников, видимо только теперь представивший величину кратера. – А какая нынче в тайге сделалась воронка? Страсть охота поглядеть.
– Наверно, не меньше, чем в Аризоне.
Плотовщик долго молчал, приглядываясь к Бакову, потом пододвинулся к нему.
– Я вижу, ты, мил человек, из ученых, – почтительно начал он. – Бечева, видать, сердцу твоему не под силу. Пошто бы тебе нам грамотой своей не пособить? Давай подрядись ко мне. Мы с тобой наперед плотов на шитике сплавимся. Страховую премию за овец мне схлопочешь?
Баков даже сел, забыв про сердце. Плыть вниз по Подкаменной Тунгуске, мимо места катастрофы в тайге?..
Профессор способен был юношески увлекаться. И когда он «вспыхивал», как говорили его былые сотрудники, то уж не знал удержу. Сутками напролет сидел в лаборатории, и его оттуда порой выводили под руки. А если не было вдохновения, неделями мог валяться на диване, ленясь подойти к столу.
Поднявшись во весь рост, он оказался почти на голову выше кряжистого плотовщика.
– Схлопочу тебе премию, хозяин! – заверил Баков. – Схлопочу, ежели доставишь меня к месту, где взрыв произошел, ежели согласишься вместе со мной кратер посмотреть.
– Смотреть – смотри. А я, паря, для опасности, в шитике тебя обожду.
Баков хохотал. Хлопая таежников по спинам, торопил своего нового спутника.
Плотовщика звали Егором Косых. Он дивился на неуемного ссыльного. Но и сам заразился его нетерпением. Поручив своим помощникам собирать разбитые плоты, он принялся снаряжать шитик, имевшийся на одном из плотов. Через час Баков и Косых, простившись с ангарцами, поплыли вниз по Подкаменной Тунгуске.
Зашло солнце, наступили сумерки. Небо затянуло тучами, стал накрапывать дождь, а темноты все не было, и путники не останавливались.
– Что-то долго не темнеет, – удивился сибиряк, никогда не видавший белых ночей.
Остановились на привал, так и не дождавшись темноты.
– Тут уж, Михайло Иванович, твоя скала ни при чем, – сказал Косых, смотря 4на освещенные без солнца тучи. – Говорю тебе – черт.
Ночью пошел сильный дождь, но по-прежнему было светло. Пораженный профессор отметил, что желтовато-зеленые, иногда розовые лучи пробиваются через слой дождевых туч.