Выбрать главу

— Нет, нет и нет! Знайте, мне можно доверять, но я действительно закончил университет в Америке, куда попал из концлагеря. Его освободили американские войска в Западной Германии. Я считался сиротой, и американский судья Смит вынес решение отослать меня для воспитания в Соединенные Штаты, произведя попутно усечение моей фамилии — не Матросов, а просто Тросс. Отправили меня не одного, а многих детей, оставшихся в лагере без родителей. В свое время это вызвало бурю протестов. Так мне привелось переплыть океан десяти лет от роду. Очевидно, кое-кому казалось, что мой природный русский язык еще может пригодиться новым моим воспитателям… или хозяевам…

— Вот как? И вы росли вдали от России?

— Я рос там, но помнил все, что было здесь.

— Как же это могло случиться? Пятилетние малыши накрепко все забывают.

— Пятилетний малыш был свидетелем Брестской обороны. А шести-, семи-, восьми- и девятилетний малыш — ужасов лагерной жизни. Верьте, это не забывается. Кроме того…

— Что «кроме того»?

— Видите ли… хотя, пожалуй, теперь я могу рассказать вам о себе.

— Почему теперь?

— Потому что на этот раз я уже не вернусь туда.

— Значит, вы бывали здесь и возвращались?

— Бывало и так.

— Так расскажите. Мне очень нужно все знать о вас!

— Почему же?

— Вы же узнали меня. Даже больше. Мою работу… Мою мечту! А какой вы?

— Хорошо, расскажу. Я еще не знал, какой я, когда в первый раз приехал американским туристом на Родину. Но это знал другой человек. Он более чем знал меня. Он старался сделать меня таким, каким он мечтал, вопреки всему, что меня окружало, чему меня учили, к чему стремились приобщить за океаном. Это был изумительный человек. Я звал его дядя Коля. Еще в лагере, где он заменил мне отца, учил любить Родину и ее идеалы. А когда нас, ребят, повезли за океан, он, якобы не пожелав вернуться домой, поехал вслед за нами, чтобы найти нас на чужбине и помочь нам вырасти настоящими людьми. Это он помог мне сохранить в памяти то, что стерлось бы у ребенка в обычных условиях. И я ничего не забыл.

— Кто же этот дядя Коля?

— Много лет я и не подозревал, кто он. Для меня он был очень простым, добрым, очень хорошим и очень убежденным человеком. Смертельно раненным его захватили в Бресте, где его сразила пуля в бою рядом с моим отцом. Оказывается, и в Бресте я звал его дядей Колей. В лагере он чудом выжил и посвятил себя нам, ребятам. Но кем он был, я понял, лишь вернувшись в Штаты и не застав его…

— Его схватили?

— Хуже. Тогда можно было бы его обменять… Нет, там умеют подстраивать автомобильные катастрофы. Мне некому было рассказать о своей «туристической поездке» в Советский Союз.

— Вы выполнили там его заветы?

— Да. На первой же остановке поезда, здесь, в Бресте, я отделился от своей группы и зашагал, как и вы вчера, в крепость. Я не видел ее двадцать лет. Как вам передать, что я почувствовал? Все снова встало перед моими глазами. Мертвые ожили. Крепость была населена не духами, а наполнена живым духом героизма. Я стоял и плакал, глядя на «говорящие камни». Я спустился в подвал, побывал там, где мама ухаживала за ранеными. Я знал тайник, куда она прятала меня. И я прополз в него. Помните, я вас вчера туда затащил.

— Там «ваша надпись»! — воскликнула Марина.

— Теперь вы понимаете, почему я считаю ее своей, хотя ни папа, ни мама не успели поставить под нею имени Матросовых.

— Я помню, что там написано: «Дима, будь достойным…»

— И это помогло мне найти свой путь. В Иельском университете, кстати говоря, я смог учиться, только пройдя курс разведывательной школы, где из меня готовили… вы сами понимаете кого.

— Кажется, понимаю.

— Здесь, в Бресте, я окончательно нашел свой путь, к которому готовил меня дядя Коля. Я уже знал, что мне дальше делать. Тотчас догнал свою группу в Москве и с нею вместе вернулся в Америку. Я остался «американцем», но я не перестал быть сыном защитников Брестской крепости. Я продолжал защищать ее и там, за океаном… Мне не шли чины и звания, но здесь уже знали обо мне.

— Слушайте, сын героев Матросовых! Как же вы могли все это рассказать мне, первой встречной?

— Это вчера вы были первой встречной, а сегодня… передо мной человек, ведущий огромного значения научную тему. Но вы нравы в одном.

— В чем?

— Рассказать все это можно было только очень близкому человеку…

Смущенная, ошеломленная всем услышанным, она сидела на крутом берегу под стенами полуразвалившихся казематов крепости и чувствовала, как ее рука, нервно перебирающая травинки, попала в большую теплую руку Дмитрия.