Министр усмехнулся, посмотрел на Марину и пожал плечами.
Потом он пододвинул к Марине стул и сел на него.
— А ведь я приехал проститься!
— Как, вы уезжаете?
— Еду на площадку Аренидстроя.
— Надолго?
— До его окончания. Заехал повидаться с вами. Поправляйтесь, принимайтесь снова за работу. Только, пожалуйста, не разбивайте больше сосудов! — Василий Климентьепнч лукаво сощурил глаза.
— Это все доктор! — рассмеялась Марина. — Он не удержал чашки в левой руке… А все уж подумали, что произошел взрыв.
— М-да!.. — погладил бороду профессор Кленов, отвлекаясь от записей. — Тем не менее началось бурное выделение газа, и я осмелюсь предположить, что мы бы задохнулись, если бы Василий Клименьтевич не оказался в институте и не открыл дверь.
— Не велика заслуга — открыть дверь, товарищи. Итак, последним опытом вы пробили брешь. Теперь лаборатории уже заканчивают работу над заменителем. Марина встанет, будет подготовлять аккумуляторы к зарядке. Прощайте, мне уже пора.
— Как жаль!.. Ну, мы к вам приедем.
— Непременно. Я вас вызову, как только буду готов к приему аккумуляторов. До свидания, Иван Алексеевич!
— А? Что? М-да!.. Одну минуточку… Вы куда, Василий Климентьевич? — оторвался от вычислений Кленов.
— Уезжаю на Аренидстрой.
— На Аренидстрой! М-да!.. Ну что же, это хорошо!
Министр пожал профессору руку и неторопливой тяжеловатой походкой пошел к выходу. В дверях обернулся и спросил:
— Когда вы сообщите мне, Иван Алексеевич, результат ваших вычислений?
— Ах да… М-да!.. Не извольте беспокоиться. Кажется, все получается. Я еще раз проверю. Приеду к вам еще сегодня со специальным докладом… Превосходную мысль подсказал мне доктор Шерц! Теперь уж воздушный пожар погаснет непременно.
— Хорошо, я жду вас.
Сергеев ушел. Голова Марины упала на подушку.
— Ушел… Ни-че-го не сказал!.. Значит, нового нет. — И Марина печально посмотрела на маленький костяной самолетик, подвешенный к потолку над ее кроватью.
Кленов засопел и склонился над книгой, на страницах которой делал заметки. Молчание длилось долго.
— Иван Алексеевич, что же вы придумали?
— Секрет, сударыня моя! Извольте сначала поправиться, на работу выйти… М-да-с!.. Я тоже распрощаюсь с вами.
— Не скажете?
— Ни в коем случае! Я поеду сейчас и проверю себя.
— Я буду мучиться…
— До свидания, до свидания, Марина Сергеевна! — бормотал Кленов, поглощенный своими мыслями. — Спешу. Жаль, что Василий Климентьевич уезжает!.. Хотя, впрочем, это хорошо. Теперь дело в пустыне пойдет, а то там начались некоторые затруднения. М-да!.. Василий Климентьевич все может. Итак, поправляйтесь, моя дорогая! А насчет нового плана я вам еще сегодня позвоню… Книжечку Шерца я уж возьму у вас, а то у меня здесь кое-что записано. Прощайте, дорогая!
Горбясь и прихрамывая, профессор вышел на крыльцо. Яростный ветер рванул полу его пальто. Действительность, страшная сверхъестественная действительность налетела на него, растрепала его бороду, заставила зажмурить глаза.
По ветру неслись какие-то бумажки. На противоположной стороне улицы оборвалась вывеска: «Детская консультация». Какие-то люди старались укрепить ее. Ветер мешал их работе.
Прохожие пробирались вдоль стен, используя каждое прикрытие. Через улицу были протянуты канаты. Переходя мостовую, люди держались за них. По знаку светофора канаты опускались, и через них переезжали машины.
Окружающая обстановка вернула профессора Кленова к действительности, в которую он с трудом заставлял себя верить. Когда он разговаривал с людьми, бывал в своей комнате, обедал, спал, ему не хотелось верить в грядущую гибель человечества. Как ученый, он боролся с катастрофой, отдавая этому делу все силы, но в глубине души не мог: Книга Шерца взволновала его.
— М-да!.. Однако это так. Исчезнет кислород… Правда, не вся атмосфера, как в книге доктора Шерца, но все равно жизнь на Земле прекратится… — Профессор поежился.
Шофер оглянулся, думая, что Кленов обращается к нему. Профессор замолчал, сердито уткнувшись в воротник. Он думал о «Пепле грядущего»…
«Разве может прекратиться жизнь на Земле? Не этого ли боялся всю жизнь профессор Вонельк? Может ли людской разум уничтожить сам себя? Главное, чего не знал и не понимал профессор Вонельк и что уяснил его старый преемник, — это то, что в мире действует не только злая воля ничтожной части людей, но и коллективный разум человечества. М-да!.. Мировая катастрофа, якобы угрожавшая и существованию цивилизации и самой жизни на Земле, годами висела над людьми. Ядерная война, неизбежные якобы взрывы атомных и водородных бомб, губительная смертоносная радиация рассеянного после взрыва в атмосфере изотопа кобальта — все это должно было окончательно убить в людях веру в будущее. И многие люди действительно теряли голову, как готов был ее потерять в свое время профессор Вонельк. Но лучшая часть человечества, о которой он забывал, которую не брал в расчет, — эта часть человечества поняла, что мировая катастрофа, если она грянет, может привести лишь к гибели строя, ее породившего, а не всех живущих на Земле. Коллективный разум людей, объединенных борьбой за будущее, помешал разразиться атомной катастрофе. Но разразилась другая, также вызванная стремлением капитализма к войне и истреблению, также грозящая теперь существованию жизни на Земле. Против такой угрозы в закономерном противодействии снова восстал коллективный разум лучшей части человечества. Угроза миру должна быть предотвращена… А если она будет предотвращена, уцелеет ли на Земле то старое, что породило угрозу всему живому, что готовило миру гибель? Простит ли простой человек Земли этому старому его великие преступления?