— Словом, вы хотите сказать, что даже во сне он продолжал вам демонстрировать свои модели.
Они молча пошли по каменным плитам коридора.
«Золотой генерал», как завистники прозвали генерала Копфа после выхода в отставку, которую он очень тяжело переживал, отвык вставать рано. Поэтому его бывшему адъютанту, сопровождавшему своего старого патрона в эту поездку, пришлось долго будить почтенного военного эксперта.
Проснувшись, Копф потрогал на ночной рубашке орден, который он ценил больше всего на свете и никогда с ним не расставался, выполняя старую клятву, данную фюреру при его получении. Это был простой, суровый, железный орден. Копф погладил грудь и зевнул:
— Неужели пора? А мне казалось, что я не успел еще заснуть.
— Около пяти часов.
— Точнее, адъютант! Точнее! Надо быть абсолютно точным.
— Без семи с половиной минут пять.
— О-хо-хо! Будем, как викинги!
Однако, попробовав ногами пол, Копф покачал головой:
— Наш радушный хозяин мог бы растрясти свою скупость и купить коврик за семнадцать марок! А? Как вы думаете, адъютант?
— Совершенно верно, ваше превосходительство.
Копф снова зевнул:
— А что верно? Ничего вы не понимаете! Знаете ли вы, молодой человек, что наш хозяин ничего не смыслит в коммерции?
От удивления адъютант чуть было не потерял своей выправки, которой так гордился.
Копф спустил на пол вместо ковра одеяло и стал делать гимнастику. Хитро поглядывая на адъютанта, он сказал:
— Разве это коммерсант? Зачем он собирает военных экспертов разных стран? Очевидно, он хочет продавать свои изделия. Ну что ж, хорошо, против этого трудно возражать. Американцы всегда продают свою военную продукцию. Это у них основной вид экспорта, как для Бразилии кофе. С рекламными целями он демонстрирует военным экспертам замечательные модели, разработанные на его заводах. Очень хорошо! Но согласитесь, что бессмысленно, мой дорогой, демонстрировать такое средство истребления, которое превосходит, а может быть, и исключает все до того показанное. О нет! Коммерсант не должен был бы так поступать!
Генерал в отставке кончил свою гимнастику.
— У него что-то на уме! Сегодня он устраивает охоту… — Копф выглянул в окно. — Ха-ха! Клянусь Вотаном, я ничего не вижу, кроме лугов! Не хочет ли наш хозяин охотиться на полевых мышей?
— Совершенно верно. Я полагаю, что ваше превосходительство не будет иметь возможности убить здесь рогатиной своего восемнадцатого медведя.
— Или триста сорок шестого кабана.
— Совершенно верно: или триста сорок шестого кабана.
— Давайте шкатулку.
Величественный Копф, тщательно соблюдая очередность, стал надевать ордена. Не уместившиеся на его груди он оставил в шкатулке.
Пять минут спустя, откинув назад красивую седеющую голову, он вошел в полутемный холодный зал со стрельчатыми окнами.
Со стен тускло смотрели почерневшие портреты храбрых рыцарей, когда-то поддерживавших в стенах этого замка славный дух войны, в столь своеобразной форме возродившийся здесь вновь. С потолка зала, по непонятной прихоти владельца, свисали провода высокого напряжения. Под портретами и проводами, разбившись на небольшие группки, прогуливались военные эксперты крупнейших капиталистических стран, приглашенные архимиллионером Вельтом для участия в великосветской охоте.
В зале среди военных были также и дамы. Одна из них, высокая брюнетка, непринужденно беседовала с седобородым японцем. Бросалась в глаза неестественная бледность ее лица.
В двух шагах от нее в позе высшей готовности выполнить любой приказ стоял атлетического вида человек, не спускавший с нее глаз. Иногда она мило улыбалась ему, беседуя с японцем и кивая другим гостям.
Копф, еще более откинув назад голову, подошел к ним и с достоинством приветствовал японского генерала и его даму.
Японец блеснул стеклами своих золотых очков и ответил длинно и витиевато. Брюнетка едва кивнула и сразу заинтересовалась другими гостями, но так же быстро повернулась обратно.
Это была жена владельца замка, блистательная итальянская аристократка Иоланда Вельт.
А при ней состоял, чтобы угадывать ее желания, любимец ее мужа и его секретарь мистер Тросс.
«Золотой генерал» направился теперь к другой даме, полной блондинке, еще издали улыбавшейся ему. Подойдя к ней, он приложился к пухлой ручке с позолоченными ногтями.
Эго была подруга Иоланды, Шарлотта, жена одного из директоров концерна Вельта.
Блестящее общество оживленно болтало. Звуки голосов, мешаясь под сводами, превращались в гулкий и нестройный шум.