— Надеюсь, никому не составит труда представить себе, что такие устройства могут быть помещены не только на игрушечных стрелах.
Придерживая рукой срывающуюся фуражку, итальянский эксперт глубокомысленно заметил:
— Думается, что такое видящее и направляющее фотоэлектрическое устройство может иметь место на любом снаряде, ракете, летающей торпеде…
— О да! — сказал японский военный эксперт. — Фирма господина Вельта блестяще продемонстрировала нам свои достижения.
Гости въезжали в замок.
Сзади них ехали автомобили с радиостанцией и пустыми клетками. Содержимое клеток перекочевало теперь в ноги к «бравым» и «метким» стрелкам.
Через два часа развеселившихся и проголодавшихся охотников ждал ленч, приготовленный из убитой ими дичи.
Глава IX
Открытый сейф
В неурочный час, когда хозяина заведомо не могло быть дома, доктор Шварцман возился у двери квартиры Кленова.
Ключ, сделанный по слепку, неумело снятому доктором, никак не хотел открывать замок.
— Может быть, вы думаете, доктор, что годитесь в грабители? — сам себе бормотал Шварцман. — Ничего подобного!
И с этими словами он открыл дверь.
— Только для истории болезни, — утешал он себя, тихо входя в квартиру. — Нечто вроде рентгена.
Доктор снял пальто, вынул из кармана затрепанную книгу по криминалистике и связку отмычек, с помощью которых он рассчитывал открыть тайну профессора.
Итак, картина Левитана с изображением тихой речки…
Доктор стал ощупывать раму, стараясь найти отверстие для ключа. Но все получилось иначе, чем он рассчитывал. Шаря по раме, он задел кнопку, и картина сама со звоном откинулась.
— Кто сказал, что у взломщиков тяжелый труд? Оказывается, ничего подобного! Сейфы вежливо открываются сами собой.
Доктор пододвинул стул, уселся на него и стал выкладывать на столик, в который превратилась картина, содержимое сейфа.
— Представим себе, что это легкие, — рассуждал Шварцман, сняв пенсне и близоруко заглядывая в первую папку. Увидев там формулы, он отложил ее в сторону. — Нас интересует, — он отодвинул еще две папки, — не столько почки или печень, сколько сердце…
В руках у доктора оказалась изящная папка из японской соломки и приложенное к ней письмо, написанное по-русски, но, по-видимому, иностранцем.
Шварцман перелистал папку. Ему попались чьи-то рукописи, какая-то фотография, документы — кажется, на датском языке — и вырезки из американских газет.
Шварцман озабоченно потер височки, где еще курчавились когда-то густые волосы, потом отыскал в книжном шкафу англо-русский словарь, не очень надеясь на свое знание языка. Перевести с датского он при всем желании не мог.
Обстоятельно усевшись за стол, он принялся за изучение находки.
Прежде всего он прочитал письмо:
Русскому профессору Ивану Алексеевичу Кленову,
Москва
Примите мое преклоненное уважение, высокопочтенный профессор, и позвольте воспользоваться случаем, чтобы выразить свое восхищенное изумление вашей стойкостью и верностью вашим незыблемым принципам.
В торжественный день вашего семидесятилетия почтительно осмеливаюсь послать вам в подарок папку документов, которые в разное время по некоторым причинам попали в мои руки и теперь, конечно, не представляют специфической ценности.
Стремлюсь хоть этим выразить вам чувства далекого, но заинтересованного в вашей судьбе друга и коллеги из Страны восходящего солнца.
Подписи не было. Шварцман покачал головой. Рукопись оказалась недописанной статьей. Шварцману бросилось в глаза старое русское правописание с твердым знаком и буквой «ять». Размашистый, но аккуратный почерк к концу рукописи менялся. Строки расходились или наезжали одна на другую. Последняя страница обрывалась на полуслове. Брызги чернил рассыпались по недописанному месту.
Доктор еще раз взглянул на незнакомое имя какого-то русского профессора, автора статьи, но оно ничего не сказало ему.
Рассеянно повертев в руках выцветший любительский фотоснимок, доктор с трудом разобрал на нем чрезмерно загорелую спортсменку в лодке. Он решил, что ее набедренная повязка слишком узка, и покачал головой.
Наконец, возмущенно отодвинув от себя фотографию, на оборотной стороне которой было нацарапано: «Тунгусская шаманша», — он принялся за газетные вырезки.
Едва начал он их читать, как забыл о приготовленном словаре.