Сокол почему-то стремился быть для этого непутёвого создания самым лучшим. Он не рвался как-либо учить его основам жизни или быть строгим родителем, однако он чувствовал себя обязанным перед ним, хоть Стриго ничего не требовал и не просил. Он был молчаливым оуви, безропотно слушающимся человека, которого он считал своим спасителем, пока Сокол был всего лишь тем, кто хотел его по-настоящему спасти.
— Кстати, чем ты займёшься, когда мы будем в столице?
Сокол пожал плечами. Он даже не догадывался, что будет делать в Кулларе. Притаившийся дух ни за что его не оставит, и пускай они заключили подобие мира, над ним всё равно нависала угроза в виде порабощения его тела и души корыстным существом. Как ему освободиться от этой ноши — он также не знал. Сокол уповал на Медею, но где были гарантии, что она сможет дать ему то, в чём он так отчаянно нуждался?
— Буду бродить по чудесным столичным улицам и умничать.
— Так ли они будут чудесны?
— Ну вот, ты вгоняешь меня в тоску! — Сокол провёл по волосам. — Если без шуток, то надо будет отвести Стриго в его племя и покрасоваться перед ними. А затем… я ещё не придумал.
— Учитывая, как у них всё устроено, тебе будет легче таскать его с собой. Родня роднёй, но Стриго не место среди других оуви.
— Да. Я согласен. Но… я боюсь, что это плохая идея. Он же совсем ребёнок. А я… Сущий… Вдруг я его убью? Случайно… Мне так страшно за него. И за тебя, Медея.
— Что ты предлагаешь?
— Возьми его на попечение, пока я не… разберусь с духом.
Сокол не станет для Стриго действительно хорошим человеком, пока в нём — Ахерон. И он не спасёт и не защитит оуви, ведь был опасен не только для окружающих, но и для себя. Чтобы забрать Стриго с собой, ему надо было покончить с духом. Но как объяснить это невинной душе, жаждущей всегда быть с ним?
— Тебе необязательно решать проблемы в одиночку. Мы команда. Не забывай.
— Правда?
— Да. И я не брошу тебя.
— Медея…
— Сокол, я помогу тебе. Неважно, сколько времени это займёт. Я к тебе привыкла, и без твоего дурного лица мне будет скучно. Поэтому не смей отталкивать меня.
Он столько раз подводил её, но она всё равно не отказывалась от него, словно они были лучшими друзьями, хранящими верность годами. Чем он, интересно, заслужил к себе такое трепетное отношение?
— Из-за меня ты настрадалась.
— Нет, Сокол. Рано или поздно мой отец погубил бы себя сам. Тот человек был для меня чужим, и я, наверное, даже рада, что он превратился в пепел. Он прекратил уродовать себя. А ты переключил моё внимание, и вместо того, чтобы рыдать и жалеть себя, я вытаскивала твою задницу из неприятностей, — Медея улыбнулась, чтобы скрыть свою печаль. — Ладно, я посплю немного. Последишь за дорогой?
— Конечно. И… спасибо. Я очень тебе признателен. За всё.
Она кивнула.
Путь был спокойным. Впервые после череды нежданных событий, приводивших их к новым и новым бедам. Сокол, погружённый в мысли, был счастлив, что он пообщался с Медеей, но одновременно с этим его что-то сильно тревожило. Ему казалось, что он упускал из виду важные детали, от которых зависела их дальнейшая жизнь. И чем больше он над этим думал, тем тяжелее ему было сконцентрироваться на реальности.
Он ничего не понимал. А непонимание порождало вопросы, которые Сокола очень бесили.
Разноцветные витражи, отражающие лунный свет, преображали всё помещение, делали из него кошмарное, но притягательно красивое логово, призванное заставлять людей оступаться и совершать грехопадение.
Свечи, расставленные по специальным выступам, на контрасте с витражами давали желтоватый цвет, который быстро становился каким-то мрачным, неестественным и диким.
Любой, кто окажется здесь ночью, почувствует себя не в своей тарелке. Он сойдёт с ума от пугающих миражей, от искажённых теней, плавающих на стенах. Он оглохнет от собственных криков и перережет себе глотку, чтобы не видеть ужас, поработивший это место.
Но перед своей кончиной он обязательно отдаст ему свою жалкую душу, чтобы получить заветное искупление, которое он обещал.
— У меня есть новость, Ваше Преосвященство.
— Надеюсь, исключительно приятная.
Тонкие губы прикоснулись к бокалу и смаковали вино, похожее на кровь. К гостю приблизилось два безымянных человека, одетых в сине-зелёную мантию. Один протянул открытую бархатную коробочку, в которой находился уникальный амулет с необыкновенно большим камнем. Другой, бережно взяв украшение, нацепил его на шею новоприбывшему.