Сокол считал, что важно быть гордым до конца. Однако где были его возвышенные убеждения, когда он напивался в стельку в захудалой таверне? Точно не с ним.
Лестница резко заворачивала, и когда они тоже завернули, то в глаза сразу ударил внезапный свет.
— Мой с-спаситель, мы п-почти п-пришли!
— Я не уверен в этом, — Сокол, не предчувствуя ничего хорошего, насторожился. — Мне это не нравится.
— А вдруг это в-ваша подруга н-нас охраняет?
— Свет идёт не от свечки. Он будто… дневной!
— Я так д-давно не видел д-дневной свет! — радостно сказал оуви. — Н-неужели я н-наконец-то увижу солнце?.. Я увижу с-солнце!
— Тише, замолчи! — шикнул Сокол, сбавляя шаг. — Это засада.
— О нет, он в-вернулся! О С-сущий, меня т-точно прокляли, я т-такой неудачн-ик. Я уж-жасный, плох-хой! Я так р-раска-аиваюсь!
— Замолчи и возьми свечу.
Оуви, пугливо прищурившись, отрицательно помотал головой.
— Я н-не могу, м-мой спаситель, не м-могу! Я б-боюсь…
— Да чтоб вас всех… Если я прав и там действительно западня, то ты не будешь совершать резких движений, понял меня? Иначе они сразу убьют тебя.
Оуви издал жалкий писк, и Соколу ничего не оставалось, как крепко сжать ладонь существа и мысленно пообещать себе, что всё будет хорошо, что он, в конце концов, справится даже с драконом, если тот будет в той прокля́той комнате.
В этот раз он точно всех спасёт.
С каждым приближением к выходу свет становился ярче, пока в один момент он не начал слепить. Выбросив уже бесполезный подсвечник с потухшей свечой, Сокол в качестве опоры начал использовать стену. Он надеялся, что оуви додумался зажмуриться и сейчас не страдал из-за своей глупости. Ему и без того хватало проблем, чтобы ещё дополнительно заниматься ослепшей недоптицей.
Когда Сокол почувствовал под ногами ровную поверхность, он тут же открыл глаза, однако оценить обстановку у него не вышло: зрение было размытым. Ему нужно было время, чтобы сфокусироваться, но эту возможность ему не предоставили.
Сначала он услышал крик, похожий больше на плаксивые мольбы не убивать. Оуви оттащили от него и, кажется, вырубили, потому что писки резко прекратились. Потом он ощутил сильную боль в голени и сразу же — в области живота. Сокол согнулся пополам и повалился на пол, но его перехватили и небрежно куда-то понесли.
— Нет! Хватит! Хватит! Что ты делаешь?!
— Учу твоего дружка простейшим манерам, моя дорогая. Воровать, между прочим, очень некультурно. Но это также относится и к тебе.
— Ты монстр! Я доберусь до тебя и перережу тебе глотку, ты слышишь меня?!
Сокол заметил впереди нечёткие фигуры. Он попытался выдавить хоть звук, но невыносимая боль в висках помутила рассудок, и вместо света пришла пугающая тьма.
В голове был гул. Сокол, желая дотронуться до горячего лба, вяло пошевелил руками, однако неожиданная преграда в виде крепких верёвок свела на нет его усилия.
— …они страдают.
Сокол выдохнул воздух через нос и открыл глаза. Мигом прищурившись, он, окончательно придя в себя, смог понять, где находился.
Тот же дом. Те же комнаты.
Только в этот раз на диване был не он.
— Смотри, уже очнулся твой приятель. Какая прелесть.
— Не втягивай его! Он не виноват.
— Ну ты что, — с беспокойством, которая была определённо липовой, сказал мужчина в чёрном одеянии. — Нечестно обделять вниманием гостей.
Слева от Сокола был дрожащий оуви, выглядевший при свете ещё более плачевно: весь костлявый, с ободранными перьями и в крови. А справа — Медея с разодранной губой и с красной опухшей щекой. Было страшно подумать, что её, прежде чем заломить, обо что-то ощутимо приложили.
— Не надо… пожалуйста…
— К тому же, — он проигнорировал её, — твой знакомый привёл к нам моего старого друга. Как же мне не встречать всех с распростёртыми объятиями?
— Я не знаю, что ты задумал, но я выберусь и…
— Кажется, ты повторяешься, — человек небрежно махнул рукой, и Медея тут же вскрикнула от боли. — Если ты из рода Ли́днер и моя дочь, то это не значит, что я буду терпеть твои выходки.
Только сейчас Сокол заметил, что вокруг них были те же самые жители Верфидо, которые стояли покорно вокруг них и выполняли, по всей видимости, любые приказы мужчины, восседавшего на диване, как на троне.
От такой ассоциации стало мерзко во рту. Хотя, наверное, это был всего лишь вкус собственной крови.
— Медея!
— Поразительно. Твой друг умеет разговаривать. Уже интересно, — мужчина наклонился чуть вперёд. — Ну-с, о чём поведаешь? Не хочешь ли случайно рассказать, какого духа ты делал в моём доме и хозяйничал здесь? А ещё вот эта вещь, — он неторопливо достал перо, хранившееся в сумке Сокола. — Откуда оно у тебя, грязное ты отродье? Ты вообще осознаёшь, что у тебя было в руках? Это ты убил А́льбо?!