Мавор, заискивающе вглядываясь в хмурившуюся Ведьму, стоял рядом с Лидером. Цирцея сидела за столом и по книге изучала принесённые артефакты. Ей не особо прельщали чужие мучения.
— Я всё прекрасно вижу и без тебя, — Офелия, не показывая ни единого признака страха, обнажила чёрные зубы. — Ты призрак, а не человек. Жалкая оболочка, скитающаяся по миру. Зачем ты живёшь, если ты несёшь смерть?
— Это бредни сумасшедшей. Болото повлияло на тебя не самым лучшим образом.
— Ох, нет. Единственный человек, кто свихнулся — это ты. И дело не в Болоте, дело только в тебе. Ты себя связал этими цепями.
— Забавно.
— Забавно? И правда… Забавно, что я помню тебя здравомыслящим человеком, а ты — нет! Посмотри, что ты с собой сделал. Одумайся! Ты погубишь нас всех!
Лидер медленно сжал пальцы, и Ведьма внезапно покраснела. Она начала рывками дышать, закатывать глаза и хвататься за частички воздуха в надежде не умереть так позорно перед монстром, вытащившим её из дома и притащившим сюда, в эти каменные стены под землёй. Мавор, дёрнувшись от вида женщины, вопросительно глянул на Лидера.
— Мы же можем…
— Можем, но тогда мы отойдём от нашей истинной цели. Она — чудовище в слабом теле, и её старческое лицо не должно нас останавливать. Она — убийца, и если мы её не накажем, то она продолжит порочить мир.
— Б… без… кха… мец!
Лидер целиком сжал правую руку, охваченную чёрными магическими спиралями, в кулак, и голова Офелии внезапно, с противным звуком, взорвалась на кучу маленьких ошмётков. Водные жабы, обитающие на Болоте, так же пачкали землю своими внутренностями, когда лопались при приближении опасности.
Кусочки мозга ожидаемо попали на одежду Лидера и Мавора, кровь забрызгала стены, пол, лица — абсолютно всё.
— О Сущий!
Мавор согнулся, прикрыл рот рукой и выбежал из комнаты, очевидно, не в силах смотреть на обезглавленное и изуродованное до неузнаваемости тело.
Лидер, сняв перепачканную маску, недовольно цокнул и протёр её рукавом мантии.
— И зачем надо было устраивать это? Мы не должны никого убивать!
Цирцея, не поднимая головы, упорно вчитывалась в строчки книги, но текст как назло расплывался. Она не заметила, как задрожала от страха и неверия, что они действительно лишили человека жизни.
— Невозможно решать сложные дела мирным путём. Милосердие не всегда хорошо.
— Мы могли бы её посадить в тюрьму!
— Да, но уже поздно — с наигранной печалью подытожил Лидер. — Забудь об этом. Тело уберут, и никто о ней не вспомнит.
— Это неправильно…
— Цирцея. Довольно.
Она замолчала. Но ненадолго.
— А артефакт, о котором ты говорил? Его здесь нет. Если только она знала, где он находится, то…
Лидер пренебрежительно отодвинул побагровевшие слои одежды на Ведьме и вытащил искомый предмет, который раньше висел на её шее. Он показал его Цирцее, которая не нашлась с наиболее подходящим ответом для того, чтобы описать всю полноту своих эмоций. Впрочем, её мнения никто и не спрашивал.
— Глаз одного дракона, превратившийся многими столетиями назад в магический камень. Ничтожная безделушка с первого взгляда, но она способна на очень многое. К счастью для нас и к несчастью для бедной Офелии.
Чёрные щупальца покорёженной магии оплели насыщенно золотой камень и погрузили его в непроглядную черноту. Артефакт вспыхнул, и в следующий миг камень как ни в чём не бывало стал прежним.
Лидер улыбнулся кончиками губ, а Цирцея, заметившая труп, поспешно вернулась к чтению книги.
— Мы сами не знаем, как так вышло.
Оуви утвердительно закивал, а Медея подхватила:
— Она лежала в пещере, вокруг неё никого.
— Решили было, что всё, хана, — Лиднер предупреждающе ударила Сокола в бок. — Я имел в виду, что это была просто мысль. На самом деле, разумеется, ничего в принципе не могло произойти, да… Если она будет болтать о всяких ограх, то не обращайте внимания. Это побочное действие снотворного.
— И, пожалуйста, не называйте её больше «пташкой».
— Ей наверняка нравится своё имя. К тому же она подросток.
— И это о многом говорит, — заключила Медея.
Мать, положившая спящую дочку в её любимую кровать, теперь сидела на затхлой кухоньке и внимательно слушала рассказ людей, спасших её маленькую Хигму от ужасного — того, о чём она не хотела даже думать.
Она предложила им деньги, и если Сокол был не против, то Медея полностью отказалась от любого вознаграждения и объяснила это моральными принципами, которыми сыт не будешь. Поэтому когда женщина пожелала их накормить, то никто не воспротивился.