Цирцея в тишине наклонила бокал и понаблюдала за тем, как жидкость медленно перетекала на стеклянные стенки и оставляла характерный красный след. Она вздохнула.
— Это всё равно печальная история, Мавор.
— Да-а, я как-то не подумал… О! У меня есть повеселее случай. На этот раз точно!
— Слабо верится.
— Не-не, зуб даю, что история огонь. В общем, это было относительно недавно, я торговался с одним засранцем, а мимо меня пробегал пацан, мелкий совсем, украл у прохожей её сумочку и дальше помчался. Я в стороне не остался, всё ж у меня на глазах действо разворачивалось. Погнался я за ним. Очутился в бедном районе: люди стонут, вонь страшная стоит, везде лужи, глубокие трещины… Я догнал этого подлеца, забрал краденное, а он давай ныть про бедную семью. Я не поверил, естественно. Знаю таких. Даёшь им денег, а они вечно спиртягу покупают, будто этим можно…
— Стоп-стоп, Мавор. Хватит.
Адъяр, переполняемый гордостью, вопросительно обратился к Цирцее:
— Почему? Там ещё конец будет.
— Это ужасно.
— Что? Вовсе нет…
— Я делаю всё, чтобы добиться нормальных условий в бедном районе, а ты сейчас навеселе заявляешь, что спокойно проигнорировал мольбы мальчика и не дал ни одной глеты на жизнь. Мавор, ты идиот! Ты не знаешь, для чего они покупают алкоголь. Вдруг им надо рану обработать? А может у них вообще мать и отец алкоголики и избивают их регулярно? Вместо того, чтобы расспросить, ты ушёл, как последняя свинья.
Адъяр, поражённый обвинениями в свою сторону, удивлённо заморгал. Быть пристыженным за свой поступок, который по уставу был правильным, — это что-то новенькое для него.
— Да я ж без злого умысла, Цирцея…
— Ты думаешь не головой, Мавор, а бумажками. Если тебе скажут прыгать, ты тоже прыгнешь?
— Ну…
— О Сущий! Ты реально над этим задумался, — Вига закатила глаза. — Поставь себя перед выбором: смерть высокопоставленного лица за жизнь сотни невинных или смерть невинных за одну жизнь, а потом, когда до тебя дойдёт, скажи мне ответ. Аргументированный. Тогда мы и поговорим.
— Если сотня хочет убить одного высокопоставленного, то это восстание. Восстание надо подавлять.
— Я не просила ответа сейчас.
— Мне нужны подробности.
— Здесь суть не в подробностях. Их вообще знать не надо!
— А как же тогда…
Дверь в комнату отворилась, и к Цирцее и Мавору забежал вспотевший и растрёпанный адепт — мужчина небольшого роста, со светлыми волосами. Он нервно осмотрел помещение в поисках кого-то и испуганно уставился на Вигу, быстро надевшую маску.
— Лидер… где он?
— Занят.
— Ой… тогда… Амулет р-разрушили… — плаксивым голосом пролепетал адепт. — И-и погром… ветер… сильный… О Сущий, мы все умрём! Зачем я пришёл!
— Хватит, — Цирцея уверенно поднялась, а следом за ней и напрягшийся Мавор. — Вместо того, чтобы паниковать, мог бы нормально обо всём рассказать.
— Это н-надо видеть!
Адепт дрожащей рукой указал на дверь, и Цирцея, приказав Адъяру не высовываться, прошла в коридор.
Её лицо сразу же обдал прохладный ветер. Она услышала неподалёку шум и крики, которые что-то заглушало. В сердцах ругнувшись на Лидера за то, что его вечно не было на месте, когда он был так необходим, она направилась прямиком в эпицентр событий.
Адепт, тихо прикрыв дверь, опустился на пол, прижался спиной к стене и начал раскачиваться и что-то говорить себе под нос.
— Будешь?
Мавор протянул ему свою кружку эля, и адепт с благодарностью её принял.
Он бы помог Цирцее с решением новоявленной проблемы, но та сама сказала, чтобы он остался здесь.
И потому Адъяр не предпринял ничего.
Откинувшись на спинку стула, он закинул ноги на стол и задумался. Пока Лидера не было поблизости, он мог позволить себе всё, за что тот его ругал. И это стоило многого.
Глава 7. Противоречия. Часть вторая
У оуви есть длинные чёрные ногти, которые совсем не похожи на острые, как у хищников, когти. Они питаются травой, корнями, фруктами и овощами, иногда покупают семена у людей. В основном они — травоядные, но при этом они умеют охотиться на насекомых, не представляющих для них угрозы.
Ещё у оуви есть крылья, чтобы летать или просто спасаться от приближающейся опасности. Они — их главный атрибут, но даже с ними у них нет шанса спастись от врага, который был сильнее и выше их.
Когда Стриго надолго заперли в темноте, а потом он впервые вышел на чистый воздух, то ему стало на душе очень тяжело. Он чувствовал перьями ветерок, лёгкость и воздушность, желанную свободу, но что-то внутри, плотно засевшее, мешало ему наслаждаться всеми мирскими радостями.