Со всеми предосторожностями худенькая темная фигурка кралась между голыми стволами дубов и рябин, перебегая и прячась в их тени, старательно избегая освещенных квадратных участков под окнами. Ранние туманные апрельские сумерки способствовали ей, а звуки музыки и смеха заглушали шаги. Лишь один раз она надолго замерла и даже уже было собралась карабкаться на ближайший дуб: с ее места у боковой стены хорошо было видно, как мистер Гент вышел из своей сторожки у ворот, постоял немного на пороге, озираясь, затем взял фонарь и отправился обходить сад. К счастью, он пошел в другую сторону и вскоре скрылся из глаз за неприветливым корпусом интерната.
Алиса продолжила свой путь к решетчатой ограде. Для девочки, с детства скачущей по горам вслед за козами и легко взбирающейся на деревья во время игр со сверстниками, перелезть через нее не составило никакого труда. Гораздо сложнее оказалось сориентироваться – в мрачных сумерках северные горы вдалеке были практически не видны.
За оградой интерната обнаружился залитый помоями плохо освещенный переулок, выводящий на задворки какого-то крупного каменного строения из точно такого же серого камня. Вдоль его фасада Алиса и проскользнула к перекрестку, а оттуда вышла на мощеную просторную улицу, уводящую между рядами домов на северо-восток. Фонари и здесь горели довольно редко, но все же позволяли увидеть очертания зданий и встречных прохожих, чего не скажешь о многочисленных выбоинах в брусчатке, на которых нога то и дело подворачивалась или запиналась.
Вечер сгущался и уже набросил на город сонную пелену. Во многих окнах горел свет – жители с большей охотой проводили промозглые вечера дома, перед теплым очагом. Сейчас большинство из них, наверное, наслаждалось горячим ужином. Алиса скользнула по окнам равнодушным взглядом. Она озябла, но голода пока не чувствовала, хотя за обедом ела мало, а вечерний чай и вовсе пропустила. За последние годы голод стал привычным, еды в бедной семье с Приграничья всегда не хватало, а с началом войны пришлось совсем туго. Алиса помнила, как брат с отцом собирали провиант для повстанцев. Целый вечер и половину ночи они подсчитывали и спорили, сколько овец можно отдать, чтобы при этом самим пережить грядущую зиму. Брат горячился – он готов был отдать последний ломоть, а отец урезонивал его и хладнокровно подсчитывал, сколько кусков хлеба нужно на троих в день, чтобы продержаться. В итоге брат забрал почти все, но зато и сам ушел вместе с военным обозом, избавляя семью от лишнего рта. А все же не рассчитали: к исходу зимы стало так худо, что пришлось заколоть последнюю овцу и заморозить мясо в леднике под домом, чтобы хватило надолго.
Остатки того самого мяса Алиса и разделывала, когда пришли сассенахи.
Слезы подступили сами собой и покатились по щекам, она яростно утирала их кулаками и мысленно ругала себя. Алиса знала, что с ней сделали. В январе, когда стали появляться дезертиры, двое напали в перелеске на собирающую хворост соседку. Она вернулась в поселок с разбитым лицом и почему-то окровавленными ногами – Алиса тогда не сразу сообразила, что к чему, в первый момент ее больше поразил разинутый в беззвучном крике рот с темной дырой на месте выбитого зуба и запекшейся черной коркой на губах. Позже подружка шепотом объяснила, почему измазаны ноги и подол. А соседку, едва завидев, подхватили под руки женщины и потащили к ручью, приговаривая по дороге, что это ничего, это забудется, что нужно быть сильной, тем более в такое время, когда всем непросто.
- Это ничего, - процедила сама себе Алиса сквозь зубы и вытерла кулаком нос. – Это забудется.
Но все равно очень хотелось забраться по пояс в ручей и отмыться, не смотря на то, что ее всю хорошенько оттерли горячей водой с мылом перед приездом в интернат.
Людей на улицах было немного по сравнению с дневным временем, но Алисе, выросшей в маленьком горном поселении, виделись целые толпы. Ее пугали грохочущие мимо повозки, она шарахалась от проходящих верховых и пары встреченных полицейских патрулей. Хотя пока до одинокой девчушки в казенном платье никому не было дела, все же приходилось выбирать менее оживленные улицы и пустынные переулки.
Дороги в незнакомом городе оказались весьма путаными и извилистыми, Алиса быстро потеряла направление. Горы тоже исчезли из вида среди нависавших со всех сторон стен и крыш, пришлось идти по наитию и вспоминать расположение звезд, которых уже высыпало видимо-невидимо. В итоге ноги занесли в такую глухую часть города, что нужно было срочно выбираться на какую-нибудь проезжую дорогу, чтобы окончательно не заплутать в лабиринте стен и оград. Пришлось вернуться немного назад и взять правее.