У Матери-Голубки ноги точно кололо иголками и булавками. Она было поднялась, чтобы усесться как-то иначе, но ноги у неё тут же подкосились. С болезненным вскриком она рухнула на землю.
Динь растерялась. У неё не хватило бы сил устроить Мать-Голубку поудобнее. И рассказывать ей уже было нечего. Но тут она вспомнила про свою миниатюрную арфу. Она достала инструмент из кармана. Её пальцы так и тянулись сыграть траурную песнь, но она заставила их исполнить любимую мелодию Матери-Голубки «Песенка фейской пыльцы».
Мать-Голубка прислушалась к звукам музыки и постаралась не думать о своём искалеченном теле и о своём погибшем яйце.
Два часа прошло, но русалки всё не показывались. Феи начали терять надежду. Надо заметить, русалки на этот раз вовсе и не важничали. Они просто ничего не поняли. И трудно их в этом винить. Ну представьте себе, что вы — русалки. К вам на дно падает нечто перевязанное ленточкой. На что вы прежде всего обратите внимание? На обёртку? Или на то, что в неё завёрнуто?
Русалкам и в голову не пришло присмотреться к обёртке. Они развязали ленточку и увидели красивый голубой камешек. Они залюбовались им, стали передавать из рук в руки. А потом отнесли его в свою сокровищницу. При этом записка так и валялась на дне, пока морская звезда не приспособила её вместо одеяла.
А на берегу Прилла сказала:
— Как плохо, что мы не можем спуститься на дно и всё им растолковать.
Она думала: «Вот бы мне талант докрикиваться до русалок сквозь водную толщу».
Слова Приллы натолкнули Рени на одну мысль.
— Дорогушечки, давайте перестанем терять… — начала было Видия.
— …время, — закончила за неё Рени. — Помолчи, Видия. Я думаю.
Рени стала перекатывать в уме неожиданную мысль.
Получится ли у неё? Сможет ли она принести такую жертву? А если нет, то как поступить?
Время шло. Русалки не появлялись. Ничего другого не приходило Рени в голову.
Она достала кинжал, который дала ей Динь, и заплакала. Потом протянула кинжал Видии.
— Я нырну к русалкам на дно, — сказала она. — Я выпрошу у них гребень. Обрубите мне крылья.
Глава ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Видия взяла кинжал из рук Рени.
— Обрубить тебе крылья?! — Первый раз в жизни в её голосе не звучала издёвка. Рени храбро кивнула:
— Я всю жизнь мечтала поплавать.
Видия — та скорее бы согласилась умереть, чем лишиться крыльев.
— Милочка, но ведь они могут и не отдать тебе свой гребень!
— И тогда ты попусту утратишь крылья! — в отчаянии ломала руки Прилла. Это уж было похуже ястреба или пиратского капитана.
— Не говорите мне того, что я и так знаю! — крикнула Рени. Прилле хотелось воскликнуть, что уж лучше она сама откажется от крыльев, но слова как-то не шли у неё с языка. Вместо этого она спросила:
— А не будет ли тебе…
— …больно? Нет, это не больно.
Вообще-то Прилла и сама знала. Она просто так, бездумно спросила. Крылья фей на острове Нетинебудет не подвержены боли. Если их отрезать, то это не больнее, чем постричь волосы.
Видия взмахнула кинжалом. И тут же его опустила. Опять подняла. И опустила снова. Она не могла выполнить просьбу Рени. Самая быстрая летунья, она была не в силах лишить кого-то крыльев. Она протянула кинжал Прилле.
— Дорогуша, лучше ты это сделай.
— Я? Нет! Только не я!
— Видия! — это был голос Рени.
— Я не могу, солнышко, я не могу!
— Прилла, — сказала Рени, — руби! Прилла покачала головой.
— Немедленно! Я тебе приказываю! — крикнула Рени.
Прилла взяла кинжал. Слёзы застилали ей глаза, она почти ничего не видела. Она взялась за крыло в том месте, где оно соприкасалось с лопаткой. Потом опустила кинжал на крыло и тут же отскочила.
— Правильно, — сказала Рени. — Продолжай.
Прилла стала пилить кинжалом то, что походило на древесную ветку с ободранной корой.
Хорошо хоть, не было крови. Пилить было трудно, крыло оказалось очень плотным, дело продвигалось медленно.
Видия не могла вынести этого зрелища, она поднялась в воздух и стала летать взад- вперёд вдоль берега.
Рени крикнула ей:
— Пригони сюда тележку с воздушными шариками. Тележка будет нужна, чтобы доставить обратно гребень и её,
Рени. Ведь без крыльев она больше не сможет летать.
— Продолжай, Прилла, — подбодрила подругу Рени. Крыло начало поддаваться.
— Я надеюсь, у меня нет таланта отрезать…
— …крылья. — Рени засмеялась сквозь слёзы. — Погоди. — Она обернулась и обняла удивлённую Приллу. — У тебя талант быть доброй и милой. Давай, продолжай.
Тут Прилла могла бы разрыдаться сильнее, но она и так уж рыдала сильнее некуда. Её ещё никто ни разу не заключал в объятия. Через минуту она спросила:
— Что, и в самом деле бывает такой талант — быть милой?
— Нет. А надо бы, чтобы был.
— Ох, — вздохнула Прилла. — Ничего не поделаешь. Наконец-то первое крыло отрезалось. Со вторым дело пошло легче, потому что Прилла нащупала, где оно точно прикрепляется. Оно свалилось на песок. Прорези для крыльев на платье у Рени обвисли. Обрубки крыльев были молочно-белыми. Их поверхность была шершавой, с торчащими малюсенькими острыми шпилечками.
— Спасибо, Прилла.
У Рени не было сил взглянуть на свои крылья. Она направилась к воде и зашла в неё по пояс. Раньше она не смела настолько приближаться к озеру. Вода успокаивала её.
Прилла подумала, что отрезанные крылья совсем и не похожи на крылья. Они выглядели как костяные рамки, обтянутые прозрачной материей.
Но погодите! Они стали на глазах меняться. Рамки из невыразительно белых сделались розовыми и блестящими.
— Рени, погляди! — крикнула Прилла.
Рени выбежала из воды, крик Приллы напугал её.
Крылья потихонечку начали сами по себе вибрировать. Рени подумала, что они вот- вот исчезнут. Но они замерли. И вдруг сквозь «материю» блеснули крошечные бриллианты и аквамарины.
— Ой, какие красивые! — выдохнула Прилла.
Рени поуспокоилась. Раз её крылья стали выглядеть так прекрасно, значит, она поступает правильно.
Видия вернулась с тележкой с прикреплёнными к ней шариками.