РАСПАХНУТЫЕ ВОРОТА
Неизвестно, кто побудил больных стащить грязные простыни, белые халаты и фартуки и отправиться на ловлю бабочек. Они соорудили садок, натянув на металлический каркас сетку от комаров. Получилась легкая круглая клетка, где ползало в неволе, перебирая ножками по ячейкам сетки, бесчисленное множество чешуекрылых, слетавшихся из лишенного зелени города на цветущие лужайки и клумбы лечебницы для душевнобольных. В конце концов пациенты потребовали у главного врача направить в центр города монахиню-сиделку и освободить там всех бабочек. Так и было сделано. На площадь сбежалось много народу, и, когда монахиня распустила шнур, стягивавший сетку, в воздух взмыла целая туча бабочек. Уличное движение остановилось, потому что всех поразило это необыкновенное событие. А когда люди поняли его смысл, то открыли в знак солидарности ворота сумасшедшего дома, чтобы одарить его узников свободой и любовью.
ЦЫГАНСКИЕ НАПЕВЫ
Такие бульвары есть в любой из европейских столиц, пришедших в упадок и живущих на последнем издыхании. Например, в Вене, которая уже давно влачит самое жалкое существование. Здесь почти нет движения и не слышно заводского шума. По вечерам жители заходят разве что в кондитерские. Кое-где еще можно встретить старого скрипача, исполняющего цыганские напевы. Люди ко всему равнодушны. Кинотеатры пусты. В витринах разорившихся лавчонок выставлены фотографии артистов. Многие магазины опустели, и на прилавках лежит слой пыли толщиной в четыре пальца. Низембак говорил, что он уже несколько лет наблюдает за будильником, выставленным в одном магазине, владелец которого переселился в Канаду: до сих пор стрелки показывают точное время, хотя завод наверняка давно кончился. И на пыли не видно следов, которые позволили бы заподозрить, что кто-то тайно его заводит.
ЦВЕТА ВРЕМЕНИ
Монастырь имел форму ромашки. От цилиндрической башни расходились в разные стороны кельи, образуя нечто вроде лепестков. В промежутке между двумя соседними кельями оставалось немного свободного пространства, и здесь в стене башни были пробиты окна, застекленные цветными витражами. В зависимости от высоты солнца внутри цилиндрического зала преобладало освещение, окрашенное в цвет того стекла, на которое падали в данный момент солнечные лучи. Если свет был голубым - значит, полдень, оранжевым - час вечери и так далее. Ночью солнце сменяла луна. Зимой и в пасмурную погоду монахи целыми днями не имели представления о времени и были счастливы, потому что жизнь протекала без всякого порядка, особенно в том, что касалось ночных псалмопений. Одни вставали слишком рано, другие слишком поздно, и дело кончалось тем, что каждый пел, когда придется. Так что одиночные псалмопения не смолкали до зари.
СВЯЩЕННАЯ ПЛОЩАДКА
Мраморная площадка из белых и черных квадратов была выложена отцами-пустынниками и предназначалась для раздумий о спасении души. В какой-то мере она сплачивала анахоретов в их суровой монастырской жизни. Если кто-либо, вылезая из пещеры или ямы, выкопанной руками в песке, садился на белый или черный квадрат, это значило, что душа у него либо светла и чиста перед богом, либо обременена грехами и одержима дьяволом. В самом деле, достаточно было сесть или улечься на одну из множества плит, чтобы убедиться, в мире ли ты с предвечным или в когтях у нечистой силы. Время от времени наведывались сюда и запыленные местные жители, кочевавшие в пустыне. Они бросались ниц на плиты из черного мрамора и тут же в корчах и муках исторгали из себя бесов. Затем они переползали на белые плиты и если погружались в глубокий сон, то можно было сказать, что душа и тело их очистились от скверны. Счастливые, они вновь отправлялись в опасный путь и продолжали свои бесконечные странствия. Когда отшельники покинули эти пещеры и разбрелись по свету, мраморные квадраты перестали помогать паломникам. Солнце и дожди постепенно раздробили заброшенную площадку на множество черных и белых камней, которые до сих пор встречаются то здесь, то там в этих пустынных краях.
СВИДАНИЕ
Выехав из Баку на широкую отмель, исполосованную шинами грузовиков и легковых автомобилей, шофер говорит, что Каспийское море высыхает. Здесь, под колесами, было когда-то море, и он сам разглядывал этот песок, когда мальчишкой нырял в глубину. Вот почему всякий раз, привозя кого-нибудь сюда, он испытывает чувство, будто едет под водой. Наконец берег остается позади и они выезжают на большую дорогу, ведущую в Сумгаит. Огромные дома, выстроившиеся по обе стороны асфальтированного шоссе, оставляют у приезжего чувство одиночества и затерянности. В надвигающихся сумерках тоскливо мерцают уже зажженные огоньки. Невольно задаешься вопросом, как людям живется в этих местах. Шофер притормаживает, чтобы глотнуть воздуха. Чей-то тайный зов заставляет его остановить здесь машину. Он вылезает и идет туда, где в слабых лучах света движутся неясные тени. У него такое ощущение, что кто-то ждет его там. Неторопливо шагает он по дорожкам между домами. Люди, должно быть, уже ужинают дома или сидят в кино, завершая воскресный отдых. А шофер упрямо ищет одну-единственную тень в глубине садика. И вот она появляется, двигаясь ему навстречу. Нежная девушка молча подходит к шоферу, и они вместе исчезают в ночи, словно давно назначили это свидание и знают друг друга с незапамятных времен.
РОМАШКИ
Профессор только что приехал в свой загородный дом" Здесь он отдыхает по субботам и воскресеньям, а в понедельник возвращается обратно. Разговаривая по телефону, он вдруг заметил, что лужайка в саду сплошь покрыта ромашками. Он долго не мог оторвать глаз от цветочного ковра, широко раскинувшегося за стеклянной дверью. Ромашки впервые так властно завладели лужайкой, заслонив белыми головками всю зелень. Цветов не было только в одном месте - там образовалось голое пятно неправильной формы. Закончив разговор, профессор вышел разглядеть лужайку вблизи. Было страшно идти по цветам, но темное пятно неотвратимо влекло его к себе. В конце концов он все-таки прошел по цветам, чтобы подойти поближе и понять, отчего в этом месте не выросли ромашки. Его поразило то, что незаросший участок по форме напоминал человека, который уткнулся лицом в землю, раскинув руки. Тогда он спросил у садовника, почему здесь не растут ромашки. Тот пощупал траву и в недоумении пожал плечами, затрудняясь ответить на этот вопрос. Но когда профессор указал ему на необычную форму пятна, садовник вспомнил, что на этом самом месте расстреляли одного партизана.