Рядом с ними на высоких платформах стояли резервуары для сбора и хранения дождевой воды. В некоторых домах внешние лестницы вели на чердак.
— Там, наверху, обычно спят мальчики, — объяснила им Клео.
Многие передние галереи были превращены в обычные жилые комнаты на открытом воздухе. Клео рукой указала на одну из них, которая прежде, вероятно, была грязной, вся покрытая мхом, а потом ее побелили и вдоль стены поставили в ряд стулья для желающих понаблюдать за проходящими мимо судами и лодками.
Они проехали индейскую деревню, в которой увидели всего несколько похожих друг на друга деревянных строений с развешанными рядом с ним рыбацкими сетями и расставленными стеллажами для сушки небольших звериных шкурок. Но большинство жилищ представляли собой хижины с толстыми стенами, обитыми слоем сплетенных из пальмовых листьев циновок. Некоторые из них были квадратные, но большей частью они имели круглую форму.
— Стены сделаны из грязи и мха, — объяснила Клео Алексу. — Слой пальмовых циновок защищает грязь от дождя.
Орелия, глядя на эти странные жилища, со смешанным чувством вспоминала, как она пыталась разглядеть на одной из галерей домов свою мать за чашкой кофе, когда совершала путешествие по Миссисипи.
Дома постепенно редели, потом исчезли из вида вообще. Перед глазами расстилалось лишь плоское водное пространство, болота с высокой травой, через которую лениво протекал ручей. Клео демонстрировала Орелии то, что она сама ни за что бы не заметила. Она называла крупных взлетающих при их приближении птиц, коричневых пеликанов, с их невероятными клювами, белоснежных болотных цапель и громадных тварей, которых она называла "птицы-змеи" из-за их длинной жилистой шеи.
— Это водяные индюшки, — сказал Алекс.
Клео показала им на блестящую, словно металлическую, морду крокодила, который быстро отплыл подальше от приближающейся лодки. Его почти не было видно под водой. Она рассказала им, как нужно различать домики из грязи мускусной крысы в зарослях камыша возле самого берега, показала им несколько этих глянцевых зверюшек, отличных пловцов. Потом она замолчала, но вокруг нее не исчезла жизненная, активная аура, которая говорила Орелии о том, что Клео в данный момент вступает в свой личный мир, что она наслаждается им, но этот мир казался ей, Орелии, совсем чужим и незнакомым.
— Вон остров Наварро! — воскликнула она, махнув вперед рукой.
— Вон там, видите?
— Он похож на мираж, — воскликнул Алекс. — Ты видишь, дорогая?
Орелия видела только крошечные голубоватые черточки над закрытым плотной травой горизонтом.
— Это — дубы в нашем дубровнике, — сказала ей Клео.
Лодка сделала поворот, и далекая голубоватая листва сразу исчезла. Потом через несколько секунд она появилась снова перед глазами. Скоро они уже привязывали лодку к маленькой шатающейся пристани. Здесь было очень мелко. Орелия заметила, что небольшая бухточка повсюду уставлена деревянными кольями.
— Это площадки для выгуливания старых черепах, — объяснила ее мать.
Алекс, прыгнув из лодки на пристань, протянул руку Орелии. Крепко ее сжав, Орелия вылезла из пироги. Теперь, когда Алекс помогал Клео выйти из лодки, она оглядывала остров, который был родным домом ее матери.
Там она увидела обещанные старинные дубы, образующие плотный дубровник, давший название острову. Но все эти заросли кустарника практически не укрывали от ветра, который ей показался гораздо сильнее здесь, на берегу. Здесь не было густых зарослей, лишь высокая, жесткая трава. Несколько хижин стояли на высоте одного этажа на сваях из тонких стволов кипарисовых деревьев, а наверх вели деревянные лесенки.
В хижинах никого не было.
— Здесь мало кто остается во время охотничьего сезона, — сказала Клео. — У них есть другие дома на ручьях Террбон и Лафурш. Мой отец предпочитал жить здесь постоянно.
Ее родная хижина стояла на пригорке. Рядом с ней согнувшийся, расщепленный большой дуб бросал тень на лесенку, ведущую к входу. Выложенная из кирпичей, сделанных из грязи и мха, похожая на улей для пчел, стояла во дворе печка.
— Когда-то я в ней выпекала хлеб, — гордо сказала Клео.
— Посмотрите, индейская пирога! — воскликнул Алекс, указывая на лежавшую возле дома пирогу, выжженную из ствола кипарисового дерева.
— Это моя лодка. Сколько же миль я на ней проделала! — Клео в задумчивости постояла перед ней несколько секунд. — Ее сделали родственники матери.