Впрочем, лет двадцать назад Цезарь все-таки был не таким... Рожденный свободным, негр поначалу тяжело привыкал к рабству. Первое время Энтони даже немного побаивался его, но эти времена давно прошли. Сама память о них, должно быть, давно уже стерлась в сознании Цезаря.
– Он вернулся, – произнес чернокожий. – Кучер услышал его в саду, пришел и разбудил меня.
– Он вернулся один? – спросил Энтони.
– Один, сэр.
«Проклятие!» – мысленно ругнулся Энтони.
– Где он?
– В библиотеке, сэр.
– Хорошо. Ступай к себе, Цезарь, ты мне пока не понадобишься.
Энтони вернулся в спальню. Проститутка все еще возилась с застежками своего платья.
– Ты еще здесь? – проворчал он. – Побыстрее не можешь?
Не дожидаясь ответа, Энтони зашагал в библиотеку.
Поджидавший его мужчина сидел на диване. Человек этот обладал незапоминающейся внешностью. Можно было целый час глядеть на него в упор и при этом не осознавать его присутствия. Возможно, способность оставаться незамеченным была для него не столько природным даром, сколь результатом тщательной тренировки, ведь это было частью его работы.
Взгляд мужчины был таким же невыразительным, тем не менее Энтони все-таки уловил в нем некий намек на насмешку.
– Ее там не было, – лишенным эмоций голосом произнес невзрачный субъект.
– Как не было? Где же она, черт побери? Человек, который ее видел, не мог ошибиться, даже несмотря на вуаль.
– Ничего не знаю, сэр. Когда я пришел, ее там не было. Я описал ее приметы слуге. Он сказал, что похожая дама действительно останавливалась в гостинице. Она никогда не появлялась без вуали. Но этой ночью она вдруг исчезла. И никто не знает куда.
Энтони едва сдерживал гаев. Эта стерва опять его провела! Он найдет ее. Не позволит этой пташке смеяться над его законными правами! И так уже распоясалась дальше некуда. Придумала тоже – использовать его имя и титул для того, чтобы протащить в печать свои бредовые статейки, компрометирующие его!
– И никаких зацепок?
– Возможно, владелец гостиницы знает больше, чем говорит, сэр, Но он был явно недоволен тем, что я разбудил его, и поэтому был неразговорчив. Следует ли нажать на него посильнее, сэр?
– Не стоит применять насилие. Как бы в это дело не вмешалась полиция!
– Как вам угодно. Что прикажете делать дальше, сэр?
– Пусть ваш коллега следит за ее домом. Я свяжусь с вами, когда вы мне понадобитесь.
Энтони, однако, не надеялся, что Пенелопа объявится в своем доме. Если она сбежала из гостиницы, то скорее всего отправится не домой, а искать убежища у своего братца.
Что ж, Энтони знал, как с этим справиться. Много лет эта пташка ни в грош не ставила его права... но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Если придется бороться с ее семьей, он пойдет и на это. Он ведь законный муж. Закон на его стороне.
Глава 4
Джулиан очень удивился, когда утром узнал от слуги, что его хотят видеть в доме Леклера. Поручив Пенелопу заботам миссис Таттл, он оседлал коня и через час, как было условленно, приехал в дом виконта.
Слуга проводил Джулиана в кабинет Леклера. Виконт поднялся с кресла.
– Я ожидаю одного человека, – не здороваясь, перешел сразу к делу Леклер. – Решил, что было бы неплохо, если бы при моей встрече с ним присутствовал и ты.
– Очень великодушно с твоей стороны, что ты согласился принять его! – усмехнулся Джулиан.
– Вообще-то речь идет о Глазбери. – Небесно-голубые, как у сестры, глаза Леклера, обычно глядевшие дружески и открыто, на этот раз были задумчивы. – Ума не приложу, что вдруг понадобилось этому типу? Мы с ним не общались несколько лет. Но скорее всего дело касается Пен.
Затем разговор зашел о вчерашнем вечере у леди Леклер, чтобы скрасить ожидание. Впрочем, тема женитьбы Джулиана старательно избегалась.
Через четверть часа появился новый участник встречи. Но это был не граф Глазбери. Войдя в кабинет, Данте, брат Леклера, поприветствовал Джулиана.
Лицом и фигурой Данте напоминал брата, но казался его улучшенной копией. Черты лица Леклера были немного грубоваты, словно вырублены топором, а Данте, пожалуй, вполне можно было назвать красавцем. Создав сначала старшего, Господь Бог, должно быть, решил поэкспериментировать. Данте – копия брата, но черты его лица очень мягкие.
Данте нервничал и, судя по его виду, мало что понимал в происходящем, как и остальные.
– Сегодня утром я получил письмо от Глазбери, – сказал он. – Граф собирается встретиться с тобой, Леклер, и хочет, чтобы я тоже присутствовал.
– Так... – Леклер посмотрел вопросительно. – Черт побери, я заинтригован. Что же все-таки могло понадобиться от нас этому типу?
– Более того, – сообщил Данте. – Когда я подъезжал к твоему дому, заметил вдали экипаж Шарлотты. Через пару минут она будет здесь.
– М-да! – изрек Леклер. – Глазбери явно планирует объявить нечто грандиозное, если хочет для этого собрать всю нашу семью!.
– Уж не надумал ли он вдруг наконец развестись с ней?– усмехнулся Данте. – Поздновато спохватился! Но лучше поздно, чем никогда.
Джулиан молчал. Он знал, что его молчание не удивит Леклера и Данте. Они уже давно привыкли к нему. Но в этот момент молчание было как раз кстати.
Данте оказался прав. Через несколько минут в кабинет действительно вошла Шарлотта. Младшая сестра Пенелопы, Шарли (так называли ее в семье), была похожа на Пен и лицом, и иссиня-черными волосами, но, пожалуй, была немного постройнее. Взгляд Шарлотты говорил о проницательном природном уме и богатом житейском опыте. Нельзя было назвать его резким, но по сравнению с мягким взглядом Пенелопы.
Шарли объяснила, что утром она получила такое же письмо, как и Данте.
– Сначала я не хотела ехать, – заявила она. – Ума не приложу, зачем я, женщина, вдруг могу понадобиться? Наверное, дело важное, если оно касается каждого.
– Мы все знаем не больше тебя, – заверил ее Леклер. – И нам всем интересно.
– Интересно? – усмехнулась Шарли.– Глазберн на многое способен, но самого главного он не умеет: быть интересным. – Шарли повернулась к Данте. – Как Флер? – спросила она.
– А ей-то что, – фыркнул он, – мне бы ее спокойствие! Черт побери, пока этот ребенок соизволит родиться, я, помяните мое слово, успею постареть лет на десять!
– Наберись терпения. До родов еще несколько месяцев, – проговорил Леклер, покосившись на часы, стоявшие на камине. – Запаздывает что-то наш граф, черт бы его побрал. Наверное, специально, чтобы явиться, когда все уже будут в сборе.
– Я все-таки надеюсь, что речь пойдет о разводе, – сказал Данте. – Пора уже нашей Пен избавиться от этого идиота!
Шарлотта посмотрела на Джулиана:
– Может быть, вы, мистер Хэмптон, знаете, о чем пойдет речь?
– Понятия не имею, но, думаю, Данте все-таки прав. Речь явно пойдет о вашей сестре.
– Ясно, что о ней... Но хотелось бы все-таки поконкретнее. Может быть, вы знаете что-нибудь, мистер Хэмптон, что неизвестно всем нам? Пен, кажется, писала вам из Неаполя?
– Если она и поделилась в своих письмах чем-то тайным, то это нас не касается, – одернул сестру Леклер. – Ты ведь сама не раз убеждалась, что мистеру Хэмптону можно доверять секреты. Позволь и Пен полагаться на него!
Шарли пристально посмотрела на брата, но промолчала.
Наконец появился тот, кого все ждали. Леклер был прав, что Глазбери нарочно тянул с появлением. Когда граф вошел в кабинет, часы показывали половину второго.
Граф появился не один. Его сопровождал некий опрятно одетый господин неприметной наружности, но в кабинет он не вошел, а остался стоять в дверях, словно слуга.
Джулиан кивнул, ответив на приветствие графа. Здороваясь, граф не скрывал презрительно-циничной улыбки, игравшей на его дряблых губах. Джулиан ненавидел Глазбери не только из-за Пенелопы. Граф воплощал все пороки и весь снобизм, какие только могут быть у человека, которому знатность и богатство достались по наследству. Глазбери, казалось, ни на секунду не сомневался в том, что все обязаны стелиться перед ним только потому, что он граф.