Алексей Иванович Слаповский Пыльная зима (Сборник)
Я – НЕ Я Роман
ХОЗ. Мне давно уже надоело жить в своем организме.
А. Платонов.«14 красных избушек, или Герой нашего времени»Я писал этот роман с большой неохотой и бросил бы, если б не желание узнать, что же будет дальше.
Из интервью Г.Г. Маркеса Саратовскому телевидениюЧем дальше в лес, тем больше дров.
ПоговоркаГЛАВА 1
Стоит, например, Неделин на автобусной остановке и смотрит на мужчину, грызущего подсолнечные семечки. Мужчина всовывает семечко в угол рта толстыми пальцами (а ногти, короткие и узкие, вросли в мясо), прихватывает семечко мокрыми вялыми губами, шевелит ртом и не выплевывает шелуху, а лениво выпихивает ее языком на нижнюю губу, и прилипшая шелуха шевелится, когда рот жует следующее семечко, и опять лезет изо рта шелуха, вытесняя прежнюю, та падает, но иногда удерживается, и на губе образуется довольно большая пестрая кучка, черно-белая кучка на мокрой губе, и все это шевелится – и даже жаль, когда падает. Кто-то глянул бы мельком: ну, мужик семечки лузгает, делов-то! – а Неделин смотрит неотрывно, и хочется ему, чтобы подольше не приходил автобус, даже пусть из-за этого придется опоздать на службу, черт с ней, со службой, так бы стоять и смотреть на мужчину – в мешковатом пиджаке, в неглаженых штанах, в черной немаркой рубахе, волосы желтые и редкие, глаза бессмысленно-сосредоточенны. Неделин смотрит и смотрит, и ему жаль расставаться с ним, когда подходит автобус, но и в автобусе всегда есть что-то, пригодное для наблюдения. Окажется рядом, например, девушка, и Неделин рассматривает пушок на ее щеке, представляя себя то счастливым мужем девушки, то ее гордым отцом, то ее тревожной матерью, то самою девушкой, и, пока едет, сочинит несколько историй про нее, причем часто бескорыстно, сам не участвуя в воображаемых событиях.
По вечерам он одиноко гуляет по улицам (жена давно уже смирилась с этими прогулками), заглядывает в окна, радуясь, если шторы задернуты неплотно и можно увидеть уголок чужого быта, чужой жизни. Это не болезненное любопытство, Неделин не ловит какие-то интимные или необычные моменты, его как раз интересует будничная обыденность. Однажды он целый час простоял перед кухонным окном первого этажа, наблюдая за стариком, чистящим селедку. Старик был опрятен – в полосатой пижаме, в клеенчатом переднике. Неделин не тому позавидовал, что селедка, он не любил селедку, он позавидовал удовольствию старика, его размеренным движениям, его углубленности. Внимательно проследил Неделин, как селедка была очищена, избавлена от крупных костей, порезана на кусочки, посыпана зеленым луком, как старик накладывал из кастрюльки дымящуюся картошечку-пюре, как он задумался, добавить ли еще ложечку или хватит, – и добавил, как он кладет кусок масла, перемешивает, облизывает ложку, как режет хлеб, как берет вилку и как, наконец, начинает кушать: отправив в рот пять-шесть навильничков картошечки, подцепляет кусочек селедки для сдабривания полости рта, откусывает хлебца и жует, потом еще пять-шесть навильничков – и селедочку, еще пять-шесть – и селедочку… – славно ему!
Неделин попробовал: купил ветчины (вместо селедки), тонко и аккуратно порезал ее, якобы увлекаясь процессом, попросил жену сварить картошки, сам положил ее в тарелку, размял, уснастил маслом, и пять-шесть навильничков картошечки – кусочек ветчины, пять-шесть – кусочек.
Нет, не то. Чего-то не хватает, не приходят довольство и умиротворение. «Не то», – вслух буркнул Неделин. «Может, хрена тебе или горчицы?» – спросила жена. Он, не ответив, угрюмо дожевал картошку с ветчиной, невпопад беря вместо нескольких подряд навильников картошки несколько подряд кусков ветчины.
Брезгуя человеческой мелочевкой, он тем не менее со страстью смотрел на нее, разглядывал, наблюдал – и это не всегда кончалось благополучно. Так, однажды он любовался в магазине хорошенькой кассиршей, у которой был замечательный завиток легких светлых волос над синими, невинно глупыми глазами рано созревшей и опытной идиотки. Он глядел и глядел, хотя семья ждала его с продуктами, а кассирша вроде не обращала внимания, но вдруг встала и взвизгнула на весь магазин:
«Мужик, какого х… тебе надо? Задолбал ты меня! Чего уставился? Кеша, иди сюда, тут козел какой-то!» Тут же явился Кеша и выгнал Неделина из магазина, бесцеремонно пихая окровавленными руками (рубил мясо?). И долго еще в ушах Неделина звучало звонкое матерное слово красотки-кассирши, которое она бросила с чудесной экспрессией – как горсть жемчугов!
Другой раз старушонка в рыночной очереди, аппетитная для глаз старушонка с крючковатым носом и обезьяньими живыми глазами, полными своеобразной смышлености, без проблеска, однако, законченной мысли, вдруг закричала Неделину, который, как ему казалось, наблюдал скрытно, исподтишка: «Хулиган нескромный! Бессовестный какой!» – и ударила пустой матерчатой сумкой по плечу. Очередь ничего не поняла, но в несколько голосов раздраженно заговорила о тех, кто лезет без очереди.