Я замер, глядя на него.
— Ох, Царица Небесная! — затараторил я, размашисто крестясь. — Сгинь, сгинь! Прочь!
Парень, с которым я едва не столкнулся, попятился от меня, тараща безумные глаза, под которыми пролегли глубокие тени. Он был бледный и взъерошенный, с красными пятнами на щеках, в грязноватой куртке, измазанных глиной линялых джинсах и выбившемся из-под воротника шарфе кирпичного цвета.
Он был в моей куртке, моих джинсах и моем шарфе.
И лицо у него тоже было мое.
Парень со всех ног бросился прочь. А я побежал обратно по ступеням, едва не сваливаясь, в очередной раз наступил на шнурок, споткнулся.
Куда же деваться? Как мне выбраться из этого кошмара?
Я забежал за угол очередного забора, налетел на что-то мягкое, скользкое, страдальчески охнувшее. Я вскрикнул, рефлекторно подался назад.
Дождь стал сеять под углом, мелкими острыми капельками впился в разгоряченное лицо.
Передо мной была вчерашняя тетка. Та, у которой я спрашивал дорогу до улицы Советской. Я узнал ее по тем же самым пакетам с котятами на боках, что она тащила и вчера. Она таскает их второй день подряд?
— Что вы носитесь, как угорелые?! — визгливо закричала тетка, морща лицо. — Сволочи! Житья от вас нет!
Она гневно отвесила нижнюю челюсть, открыв ряд редких желтоватых зубов.
— Получай! — завопила она, замахиваясь на меня одним из пакетов.
Лямка оборвалась, не выдержав тяжести. Пакет с треском прорвался и что-то упало на мокрый тротуар, с плеском катнулось через лужу. Что-то продолговатое, покрытое слипшейся шерстью.
Я попятился, увидев, что это. В луже, выставив вверх окоченевшую лапу, лежала дохлая кошка.
— Муличка! — завопила тетка, скаля желтые зубы и нагибаясь к луже. — Муличка, иди к маме!
Я закусил губу, чтобы не закричать. Развернулся и побежал через улицу так быстро, как только мог.
Спотыкаясь и прихрамывая из-за проклятого шнурка, я бежал под дождем, пока не начал задыхаться.
Наконец, я оказался на территории какой-то промзоны, возле железнодорожных путей, густо проросших бурьяном. Похоже, сюда давным-давно не приходили поезда.
На противоположной стороне железки был высокий бетонный забор с колючей проволокой поверху. За ним возвышалось высокое здание с кирпичной трубой. На стене здания облупившейся и выцветшей красно-черной мозаикой был выложен изображенный в фас монументальный Ленин.
Холодная морось, сыпавшая с неба, становился все реже.
Я повернулся спиной к вождю, недобро глядевшему поверх опутанного колючкой забора. Подоткнув под зад край куртки, сел на уголок поваленного бетонного блока, вросшего в землю.
Незапланированная пробежка под дождем слегка привела меня в чувство. Серые нити страха истончились, неохотно отпустили меня.
Я наконец-то завязал подлый шнурок. Поправил шарф. Кое-как отряхнул джинсы и куртку.
Вам не напугать меня, мысленно сказал я, обращаясь к обшарпанным зданиям перед собой.
Все самое страшное, что может быть, умещается тут, в моей голове. А что не умещается — того просто нет.
Поэтому вам меня не напугать. Ведь я в ладах с собственной головой, да? Именно так, вот и нечего меня стращать, вы, засранцы.
Дождь прекратился.
Я не спеша побрел в обратном направлении.
Никаких видений, никаких странных существ, до поры до времени не появлялось.
Я оказался на окраине Краснорецка, и брел теперь вдоль небольших домиков с приусадебными участками.
Минут через пять на моем пути показались первые прохожие.
Протопал на встречу мрачный мужик в прорезиненном плаще, с длинной слегой на плече.
Подозрительно зыркнула стоящая в раскрытой калитке бабка с клюкой.
Оживленно обсуждая какую-то Зинку ломающимися голосами, прошла мимо троица парней с пивными бутылками в руках. В мою сторону они даже не посмотрели.
Городок как городок, подумал я. Не паникуй, Каштанов. Бывало и похуже.
Просто от недосыпа пополам с неумеренным употреблением спиртосодержащих у меня уже шарики за ролики заходят, вот и вся мистика. Наверное.
5. Новые знакомые
Я все топал и топал по разбитому мокрому асфальту, уже подумывая о том, что неплохо было бы перекусить.
На первый взгляд Краснорецк мне показался какой-то деревней, из одного конца в другой доплюнуть можно. Но пешая прогулка отняла на удивление много сил.
Я остановился, впервые за день почувствовав нечто. Странных аборигенов, показывавших мне себя в дожде, я решил не брать в расчет. Впервые за день во мне проснулись чувства «индикатора».