Глава 1
Отзови пса
– Нам обязательно ждать этих малолеток? – Голоса в темноте звучали напряженно. Говорят, к работе привыкаешь – по факту, только стервенеешь, черствеешь и стареешь до срока. Но не привыкаешь. Ни к раскрытым в последнем выкрике ртам, ни к ледяным рукам, ни к мертвым, неподвижным глазам.
Юный полицейский, допущенный к полевой работе недавно, походил на щенка спаниеля: бесконечной бестолковостью, неуклюжестью или четко идущим от него фоном – рядом с мертвой девушкой ему было некомфортно. Юный полицейский изо всех сил храбрился, то ли стараясь впечатлить старшего по званию, то ли отчаянно цепляясь за возможность не проблеваться:
– Знаю, что обязательно. Тогда следующий вопрос. Возьмут ли они с собой Озерскую?
Саша Озерская – золотая девочка Центра Парапсихологии – походила на кошку окраса шиншилла на атласной подушечке. Допустить подобное сравнение, безусловно, было первой ошибкой любого наблюдателя. Матвей Иванович это знал. Юный полицейский это знать отказывался. Болтовня мешала Матвею Ивановичу работать.
– Ждать будем столько, сколько потребуется. Климова обещала, что будут в течение часа. А Озерскую возьмут вряд ли, она трупы ненавидит. Поверь, ты с Сашей на работе пересекаться не хочешь. Она из любого задания сделает театральную постановку имени себя любимой.
Юный полицейский с сомнением хмыкнул, но счел разумным промолчать. Разумности его, как у многих из нас, как у лучших из нас, хватило ненадолго:
– И вы серьезно верите, что девчонку убила какая-то немыслимая нечисть, а не… Не знаю. Кто угодно. Но человек.
Не смотри им в глаза. Не наделяй их человеческими чертами. Ни к кому не привязывайся.
Лучше – ни к кому вообще. Люди, они ведь так недолговечны.
И многие заканчивают так же – похожими на манекены, на бесформенную кучу под покрывалом. Неловкий человекообразный конструкт. Но точно не личность, не мыслящее, теплое существо.
Матвей Иванович мог бы рассказать ему, что работает с Центром слишком давно, чтобы хоть во что-то не верить. Что в Москве или Петербурге, даже в Новосибирске, юному полицейскому так трепаться бы не позволили и едва ли его, совсем зеленого, до сверхъестественного сегмента допустили бы вообще. Видимо, дефицит кадров испытывает не только Центр. В то, что домовой действительно может жить за чьей-то печкой, поверить сейчас нереально, да и печек сейчас почти не осталось. Матвей Иванович рад до одури, что не родился зрячим – это они так тех, кто видит тонкий мир, называют.
Любое преступление с налетом мистики предусматривало вмешательство Центра Парапсихологии. Ритуальное убийство, нападение неизвестного зверя, загадочное исчезновение ребенка. Все «мистическое», «странное», «не поддающееся объяснению» вверялось не менее странным и мистическим сотрудникам Центра.
Официальный статус Центрам дали при коммунистах, советчики с «удивительными» способностями у власть имущих были всегда. Страна бежала лечиться к бабкам и только после обращалась в больницы. В Центрах, впрочем, сидели не бабки. О них Матвею Ивановичу вспоминать было не то чтобы жутко. Это знакомый холодок, рождающийся где-то в груди. Когда прикасаешься к незнакомому. Неприятному. Непонятному. Когда хочешь скорее выйти на свет, смыть с себя кошмар сегодняшней ночи, обнять жену и лечь спать.
Это случится не сейчас. Может быть, даже не сегодня. Холод, нетипичный для времени года, пополам с первобытной жутью пробирался ему под форменную куртку. Холод становится привычным соседом, когда ты постоянно живешь с тем, чего не понимаешь и знать не можешь. Привычным, но никогда не любимым.
Юный полицейский все отводил глаза от тела, оно, стынущее, перекошенное, продолжало притягивать к себе темноту переулка, как будто это было его последним назначением на этой земле.
– Господи, да где их носит, в самом деле? – Юный полицейский говорил, потому что молчать невозможно и потому что ему было стыдно, будто это первая покойница в его жизни. Подумаешь, покойница. Так отчего так гулко и так пусто? – Мне кажется, знаете, эта работа уже наложила на меня отпечаток. Сегодня снилось, будто я на свидании с девчонкой, и я ее поцеловал. А у нее полон рот змей. Как Горгона, только на язык. И они все лезли мне в рот, кусали, прогрызали щеки, проползли в самое горло. Представляете?
Матвей Иванович на секунду выпал из мрачных мыслей о Центрах и специфике их работы, об их ужасах и об их магии. Обо всем, что он не хотел знать о тонком мире и его обитателях. Рассмеялся он совершенно искренне.
– Змеи, говоришь? – Вид у его младшего сотрудника был почти обиженным, Матвею Ивановичу же было смешно. – Ну, если сон был в руку, то Озерская сегодня точно здесь будет. Змеинее не придумаешь.