Герард повернулся к отцу, скаля зубы.
— Я знаю больше тебя. Я знаю, что наши жизни, процветание и судьбы основаны на лжи. Ложь тянется даже дальше, чем ложь, сплетенная вами. Учения святого Эвандера построены на ложном переводе. Ты знал, отец? Знал, что он врал, чтобы поддерживать свои взгляды, чтобы уничтожить ненавистных ему захваченных тенью? И на этой лжи строилась твоя жизнь, а теперь ты просишь меня найти жизнь в твоей лжи, — он мрачно покачал головой, лицо было белым. — Я этого не позволю.
— И что ты сделаешь? — голос Фендреля был тьмой, вылетающей меж напряженных губ. — Хочешь отдать трон? Отречься? Покончишь с королевским родом ду Глейвов?
— Я хочу рассказать каструму правду, — ответил Герард, расправив плечи, глаза сияли почти безумно. — Я хочу отвести их в хранилище и показать, что вы скрыли там. Я хочу сказать министрам Телианора и всему Перриньону. Пусть решают, кто будет ими править. Пусть решают, нужен ли им во главе тот, кто не убил Жуткую Одиль.
Гвардин резко вдохнул и шагнул к сыну. Фендрель поймал брата за рубашку, удерживая его. Гвардин пытался вырваться, вызывал боль в ране Фендреля. Фендрель не поддался, и Гвардин успокоился.
— И что будет потом, по-твоему? — спросил Фендрель едва слышно в шуме ветра. — Думаешь, твои верные министры позволят тебе или твоему отцу жить?
Герард дрогнул на миг.
— Это будет их решение.
— А каструм? Как думаешь, что они сделают? Думаешь, сохранят тайну?
На это Герард не ответил.
Фендрель шагнул ближе, навис над племянником, сила его тени росла в нем с каждым словом:
— Разойдется слух, — сказал он. — Не думай, что Инрен и Илейр — последняя поддержка Одиль. Захваченные тенью со всего королевства услышат и слетятся в Перриньон, желая вернуть свою богиню на трон, желая снова насладиться безумием силы, которую она давала подданным. И они найдут ее. Помяни мои слова. Даже если мы порежем ее на сто кусочков и развеем их по Голии, они найдут ее.
— Но… не смогут восстановить, — сказал Герард. — Вы обеспечили это.
Гвардин резко вдохнул, но Фендрель перебил его:
— Это не важно. Им хватит знания, что она жива. Они будут мстить за их королеву, объединятся снова под ее знаменем. Они выберут одного из них вести их. Илейр ди Йокосу. Или Инрен. Или один из других Алых дьяволов выйдет из укрытия. И они не отступят. Они опасные порознь. Вместе они еще ужаснее. И никакая чаропесня не остановит их в этот раз, сколько бы смелых эвандерианцев ни стало бы жертвой.
Герард открыл рот, на лице были гнев и возмущение, и он уже не был похож на себя. Но слов не было. Он не смог спорить.
Фендрель сделал еще шаг и сжал плечи принца.
— Перевод Сейон-Эбат обсуждался годами. Великие умы спорили из-за учений святого. Мы живем на одной вере, Герард. Мы знаем, что воля Богини представляется не всегда так, как мы хотим. Мы знаем, что Она ждет, чтобы Ее дети действовали, а не ждали божественного вмешательства. Ты сомневаешься, но послушай меня. Я столкнулся с сомнениями и одолел их, как демонов. Послушай меня, ведь моя вера непоколебима. Я знаю, что ты — Золотой принц. Я знаю, что твой король был избран покончить с правлением Жуткой Одиль. Я знаю, что твой род, род ду Глейвов, будет великим не только в Перриньоне, но и во всей Голии. При твоем правлении мир и безопасность будут восстановлены. Новый день наступит, и мы не будем бояться тьмы Прибежища. Я знаю это, Герард. Я знаю, так что тебе не нужно сомневаться.
Герард с трудом сглотнул, с трудом дышал, но смотрел в глаза Фендреля.
— И ради своей веры ты убьешь Айлет? — спросил он.
— Я сделал бы и худшее, — ответил Фендрель, уверенность долгих лет звучала в каждом слове ядом.
Они смотрели друг на друга, не желая отворачиваться или отступать. Фендрель стоял на своем. Но он не мог прогнать удивление от силы в глазах племянника. Герарда не удавалось легко вести. Его племянник перечил, едва находил способ.
В воздухе послышались рожки. Фендрель обрадовался и отвернулся от принца, посмотрел за барьер, за озеро на северную дорогу. Наконец, всадники приблизились к замку. Фендрель прищурился. Если он не ошибся, он видел красные капюшоны.
Прибыла фасматрикс-домина.
ГЛАВА 4
Айлет моргнула.
Она не хотела. Она пыталась держать глаза открытыми, несмотря на влияние сома. Она не позволяла себе поддаться, погрузиться в онемение. Кровать манила ее, но она сидела на стуле у стены, решив остаться в прямом положении, в сознании.