Террин дрожал под ладонью Фендреля. Он стряхнул его руку и отошел от наставника к двери. Фендрель сказал в его спину:
— Ты знаешь, что должен сделать.
Юный венатор замер на пороге, отчасти повернулся, но не смотрел Фендрелю в глаза.
— Ошибаетесь, — тихо и сломлено сказал он. — Я не знаю больше ничего.
Он закрыл за собой дверь, оставив Фендреля одного.
Солнце село. Наступила ночь.
Вскоре наступит рассвет.
* * *
Террин нашел тихую лестницу среди скрытых коридоров, по которым слуги ходили по Дюнлоку, не беспокоя королевичей. Многие слуги убежали три ночи назад, так что никто не беспокоил Террина в тихом мрачном месте.
Он сидел на ступеньках под узким окном. Холодный воздух дул в щели, но ему было все равно. Он сжимал тяжелую голову руками.
Он мог быть дважды проклят? Очарован этой красивой девушкой, рожденной с тенью, как и говорил Фендрель? Эта девушка много недель была его напарницей, он бился рядом с ней, страдал и побеждал, не понимая, кем она была.
Но это была ложь. Он все время знал, что что-то было не так, что она была опасна.
Наверное, из-за того, что он ощутил ее истинную сущность рожденной с тенью, ему было не по себе при ней. Его душа реагировала на ее неправильность. Наверное, поэтому… поэтому от взгляда на нее его кровь кипела, как лава, в его венах, и он едва мог дышать.
Он потянул за волосы, скрипнул зубами, подавляя гнев, страх и ужасные эмоции в нем. Если бы он смог оторвать голову и бросить на ступеньки, он бы с радостью это сделал.
Он знал закон Эвандера. Если Айлет родилась с тенью, как показывал тест, она должна была умереть. Сгореть. Только так можно было спасти ее душу. Если он… он сглотнул с болью, горло сдавило. Если он переживал за нее, он должен был развести огонь.
Стон сорвался с его губ, и он согнулся, сидя на лестнице, зажмурился. Во тьме головы он видел ее снова — видел, как она танцевала в красном платье с голыми плечами, ее волосы разлетались, она перечила традиционным шагам танца, создавала свои движения, странные и грациозные. Только теперь юбки развевались и горели, огонь поглощал ее. Террин слышал ее крики, ее кожа чернела и облетала…
— Вот ты где.
Террин вздрогнул, посмотрел на лицо внизу, не понимая. Через пару мгновений он смог узнать Кефана у лестницы.
— Мне пришлось вызвать тень, чтобы отыскать твой след, так ты хорошо спрятался, — сказал венатор, закрывая за собой дверь. Он поднялся, замер на пару ступенек ниже Террина. Он отклонил голову к стене, скрестив руки. — Доминус сообщил нам о нападении, — сказал он. — О том… что случилось с тобой.
Террин повернул тяжелую голову, мрачно посмотрел на Кефана. Он видел вопрос во взгляде венатора, который тот не хотел задавать. Если проклятие Террина было еще активным, то и у Кефана тоже? Несмотря на уродливые шрамы на их лицах, они были все еще рабами Искажающей ведьмы?
— Мы отыщем их, — без уверенности сказал Кефан. — Найдем ведьм и убьем. В свите домины впечатляющие охотники.
— Не будет никаких мы, — прорычал Террин.
Кефан вздохнул, но не спорил. Он знал, как и Террин, как глупо было рисковать им вдвоем идти на охоту. Они могли от магии Анафемы за миг стать опасными врагами.
Молчание тянулось долго, Террин уже задумался, почему Кефан остался. Он посмотрел на венатора, поймал взгляд мужчины.
— Мне… жаль насчет ди Феросы, — сказал Кефан.
Террин отвел взгляд и разглядывал стену.
— Не ясно, чем думала венатрикс ди Тельдри, — продолжил он. — Взять рожденную с тенью. Обучить ее тайнам нашего ордена. Но… — он пожал плечами.
Он не озвучил сомнения? Вопрос повис в воздухе между ними?
Ладонь Террина прижалась к его груди, к тому, что пряталось в его жилетке. Он скрипнул зубами до боли в челюсти.
— Возможно, — продолжил задумчиво Кефан, — она думала, что девочка сможет управлять тенью и выживет. По крайней мере, временно. Она оттягивала смерть. Это ведь милосердие, хоть и не лучшее проявление?
Вело ли Холлис ди Тельдри милосердие? Или трусость? Террин не знал. Он сам был на том же месте месяц назад, когда держал в руках Нилли ду Бушерон. И он все еще не знал, что сделал бы, если бы его не лишили выбора. Он все еще не знал, смог бы слушаться закона.
Он надеялся в тайне, что нет.