— Но он… был в плену, — сказала Айлет. — Верно? Он убежал за Великий барьер во время Очистки. Он был в Ведьмином лесу. Он не мог сбежать, если только…
Конечно. Фантомная ведьма. Она могла миновать даже сильный барьер, пока у нее был якорь на другой стороне поблизости. Инрен снова была на свободе, Фейлин была подавлена, и ничто не мешало ей забрать своих товарищей.
И привести их всех в Дюнлок.
Террин смотрел на лицо Айлет, видел, как она перебирала варианты. Он покачал головой.
— Это был Ведьмак легиона. Видимо, он и другие выжившие Дьяволы сбежали из Ведьминого леса. Мы не знаем, сколько проникло в замок. Мне нужно…
Его голос утих. Но Айлет закончила за него, зная, что он хотел сказать.
— Ты не можешь сбежать со мной. Ты должен предупредить остальных. Ты должен помочь, — помочь тем, кто хотел ее сжечь.
Она скривилась и подняла руку со скорпионой, раскрыла оружие.
— Айлет, — Террин пересек расстояние между ними, потянулся к ней, но не коснулся ее. — Иди. Выбирайся из окна и уходи. Если Дюнлок захвачен, ты сможешь сбежать во время сражения. Это твой шанс.
Он назвал ее по имени. Она не помнила, чтобы он звал ее не «венатрикс» или «ди Фероса» до этого. Но она не была ди Фероса. Она даже не была венатрикс. Она была собой. Рожденной с тенью. Позор Ордена и всего человечества.
Но то, как он произнес ее имя… звучало как подарок.
Она вдруг яростно улыбнулась. Она поймала его за тунику, притянула к себе и прижалась губами к его губам. Момент не был нежным — они столкнулись носами и зубами — и Айлет на миг пожалела, что не смогла отточить навыки поцелуя с этим мужчиной, что этот поцелуй мог оказаться их последним, и что в последний миг она просто оставила синяк на его губе.
Но он прижал ладонь к ее щеке. Нежный жест по сравнению с грубостью ее поцелуя! Она перестала дышать, на дикий миг забыла о ведьмах и ереси, об огне и ядах. Жар пылал в ее груди, бежал по телу, и она хотела только больше времени, чтобы затеряться в этом чувстве, чтобы затеряться в этих сильных руках и податливых губах, которые с интересом отвечали на ее нападение.
Она оттолкнула его так сильно, что он отшатнулся на два шага.
— Найди принца, — сказала она. — Уведи его в укрытие, — она вытащила дротик из колчана и вставила его в скорпиону. — Я отыщу Ведьмака легиона.
ГЛАВА 12
Фендрель поймал Герарда за плечо и оттащил от кровати.
— Нужно идти. Сейчас, — сказал он.
Герард стряхнул его руку и потянулся к Серине. Он обвил рукой ее плечи, не говорил, просто обнимал ее, его лицо было бледным от страха. Девушка всхлипывала в истерике. Кровь текла тонкими струйками из уголков ее рта.
Фендрель смотрел на них, быстро размышляя. Герард не бросит девчонку, это было ясно. И она была лишь помехой — не могла сейчас бежать, еще и принесла сюда якорь. То, как она повторяла одну и ту же фразу, показывало, что она не управляла языком. Она была под влиянием ведьмы.
И якорь проклятия Инрен лежал на полу у кровати.
Фендрель схватил его, огонь блеснул на гранях. Такое можно было уничтожить, но не так просто. Он прошел к ближайшему окну, распахнул его так, что стекло разбилось. А потом бросил камешек в воды озера ду Нойв. Он почти поверил, что слышал, как камешек с бульканьем пошел ко дну.
Но, хоть он бросал метко, он не мог метнуть камешек на милю. Фантомная ведьма могла перенестись куда угодно вблизи от своих якорей, нити магии от них всегда вытаскивали ее из Прибежища. Она вот-вот могла появиться в этой комнате.
Фендрель отвернулся от окна. Ему нужно было доставить принца в убежище, в хранилище. Но он не мог взять проклятую девчонку, это было рискованно. Он поднял скорпиону, целился дротиком в открытую шею девушки, пока она сжималась на кровати. Нежная смерть работала и на не захваченных и на захваченных тенью смертных, и это было милосердно и быстро. Он начал нажимать на спусковой крючок.
Герард поднял голову и с воплем заслонил ее от Фендреля.
— Если убьешь ее, я убью тебя.
Сердце Фендреля замерло в горле. Он видел по глазам племянника, что Герард говорил серьезно. Он действовал бы без колебаний. Потому Эвандер запрещал своим слугам падать жертвами любви! Любовь вела к глупости, разрушала. Любовь ломала закаленного воина, делала его слабым ребенком. Фендрель знал это. Он давно закрыл сердце от таких чувств, от этой уязвимости. Но…
Он любил племянника. И если он выстрелит — а он знал, что обязан был — Герард никогда его не простит. Он попытается убить Фендреля, не преуспеет, но будет ненавидеть дядю всю жизнь.