Сколько захваченных тенями убили члены совета? Сколько мужчин и женщин? Сколько детей? Великая Вандериан не помнила сама… кроме детей. Она помнила каждого четко, и это порой пугало ее. Их маленькие лица снились ей. Они появлялись перед ее глазами.
Это было искушение наследия Моваля. Искушение Короны. Тот, кто смог бы повелевать этой силой, принес бы большие перемены в Орден. Многие захваченные тенью погибали, чтобы их души спасли. Но дети…
Детей можно было бы подавить. И привести в Ройм к этой венатрикс со строгим лицом. Она надела бы Корону, ее силой изгнала бы зло из их душ. А потом их можно было бы отправить домой, целыми и живыми, к их семьям.
Говорили, Моваль мог отделять врожденные тени от их носителей. Все те костры в Голии погасли бы. Навеки.
Великая Вандериан старалась скрыть эти мысли, чтобы никто не заметил по ее лицу, как она хотела, чтобы так было. Потому что оставалось остальное наследие Моваля. Наследие тирании, жестокости и резни. Наследие монстра.
Но Моваль не был членом Ордена святого Эвандера. Его не вели наставники, которые были старше и мудрее.
Великая Вандериан разглядывала женщину, опустившую плечи и взгляд, стоя рядом с доминой. Она была высокой и сильной, еще молодой, но уже с морщинами возраста на лбу и в уголках глаз. Страдания последних тринадцати лет закалили ее. Из ребенка сделали опасной охотницей.
Она могла быть той, кто им нужен? Она могла стать их спасением?
Великая Вандериан встала. Все смотрели на нее, доминусы справа и слева, стрелки в нишах сверху. Даже венатрикс Одиль резко подняла голову, словно заяц, следящий за соколом, кружащим в небе. Великая Вандериан улыбнулась, ощущая свою власть хозяйки этого собрания.
Она спустилась с платформы и медленно подошла к женщине. Она приблизилась так, что видела темные ресницы, опущенные на бледные нежные щеки.
— Если я позволю тебе коснуться Короны Моваля, — сказала она громко и четко, чтобы все слышали, — просто проверить силу, это, скорее всего, убьет тебя. Твоя домина говорила тебе, что ты сможешь носить ее из-за твоего рода. Но твоя кровь смешалась со времен Моваля. Никто не знает, как она отреагирует на дух в короне. Это может убить тебя, как других до тебя. Ты понимаешь?
Венатрикс кивнула.
— Понимаю, Великая Вандериан, — прошептала она.
— Это не все, — продолжила Великая Вандериан. — У тебя будут секунды, чтобы доказать контроль. Мы не можем рисковать резней. Если я увижу хоть малейший признак, что ты колеблешься, я отдам приказ, и двадцать четыре стрелка, окружающие тебя сейчас, выстрелят Нежной смертью. Но твоя смерть не будет нежной. Ты умрешь жестоко, венатрикс Одиль. И никто не спасет твою душу от изгнания. Я никого не прошу так рисковать, — она судорожно вдохнула, ее горло напряглось. — Что скажешь, Одиль, венатрикс ди Мовалис?
Женщина подняла взгляд на Великую Вандериан. Ее глаза были черными, как небо без звезд, и за зрачками трепетала темная тень.
— Для меня честь отдать жизнь, служа Эвандеру и Богине, — сказала она. — С вашего позволения, Великая Вандериан, — она склонила голову с уважением, прижав кулак к груди.
Великая Вандериан кивнула. Ей нравился этот ответ. Ей нравилась скромность этой женщины.
— Тремя святыми именами, — заявила она, поднимая руки, чтобы рукава ее темной робы сползли до локтей, — Сердцем Богини, Головой Богини, Душой Богини я прошу Святой совет Эвандера дать ответ да или нет. Кто хочет, чтобы Корону Моваля принесли, а девушка получила шанс? Скажите…
Комнату заполнил хор голосов:
— Да.
— Кто хочет, чтобы Корона осталась нетронутой? — продолжила Великая Вандериан. — Скажите…
— Нет.
Только один голос. Старый доминус ду Велимир смотрел на собратьев, видел решимость в их глазах. Он не пытался говорить, не спорил, когда только его голос был против многих.
— Ваш голос отмечен, доминус ду Велимир, — заговорил ду Радомил. — Воля совета ясна.
Ду Велимир поклонился. Без слов он спустился к центру комнаты, прошел к двери. Никто не остановил его. Никто не окликнул его. Он прошел мимо венатрикс Одиль, но не посмотрел ей в глаза. Он оставил совет, закрыл за собой дверь.
Великая Вандериан ждала, пока эхо закрывшейся двери утихнет. Она опустилась на старый стул из камня, посмотрела на женщину перед ней, опустившую взгляд. Ей было немного не по себе.
Но это не остановило ее. Они проголосовали.