Айлет опустила голову, она вдруг стала слишком тяжелой. Как такое сильное контрпроклятие можно было сломать? Она даже не находилась в одной комнате с Одиль. Каким бы ни было проклятие, она не пробуждала ведьму. Это была не ее вина.
Но она нахмурилась… и вспомнила, как лежала на алтаре в старом храме в плену паралича. Вспомнила, как мужской и женский голос спорили над ее телом:
«Нет смысла оставлять ее живой. Мы можем собрать ее кровь».
«Мы не сможем сохранить ее свежей. Кровь должна быть свежей. У нас нет флакона из облидита. Нет… она может быть последним шансом. Мы не можем рисковать».
«Но мы не можем оставлять ее живой. Она может и погубить, и спасти нас…».
Она вспомнила, как магия Анафемы отбросила ее в стену дома ведуньи, и жуткая фигура подползла к ней, говорила кровавыми губами. Она помнила, как дрожащие ладони коснулись ее головы, прижали нож к ее горлу, бережно резали.
«Немного крови. Всего капля. Больше и не нужно. Этого хватит…».
Искажающая ведьма взяла ее кровь. И как-то сохранила ее свежей. Свежей и готовой для использования, когда они нашли труп Ведьмы-королевы.
Айлет подняла голову и поймала взгляд Холлис.
— Они пробудили ее моей кровью. Оживили ее.
Холлис кивнула.
— Ты должна знать, что я не участвовала в этом.
— Я знаю, дитя.
Но вина оставалась. Вина за существование. Если бы она не жила, если бы Холлис не сжалилась, не приняла ее и не спасла от огня, Одиль спала бы вечно. Была бы в плену ужасного существования.
Айлет закрыла глаза. Ей нужно было отогнать эти мысли, ей нужно было уйти. Она закрыла глаза и оказалась в лесу своего разума.
Она узнала место. Впервые она узнала пейзаж своего разума. Это был лес, в котором она жила с волчицей-матерью, братьями и сестрами. Она потеряла те воспоминания, но они остались в ее душе.
Ларанта вышла из-за деревьев, большая и черная. И теперь Айлет понимала, почему ее тень так выглядела — таким был последний носитель Олеси, так подсознание Айлет представляло защиту и любовь.
Ее волчица подошла ближе, не подавленная, сильная. Ее красные глаза сияли, зубы сверкали, и она опустила голову на уровень Айлет.
«Госпожа?» — сказала она.
Айлет обвила руками шею Ларанты, уткнулась лицом в ментальную проекцию черной шерсти.
«Прости, Ларанта, — рыдала она. — Прости, что сковывала тебя».
Ларанта просто стояла. Ее тяжелая голова лежала на плече Айлет, выражая поддержку, любовь, силу. Как она всегда и делала.
Айлет открыла глаза, вернулась в кладовую к Холлис. Ее бывшая наставница смотрела на нее, и Айлет знала, что Холлис видела силу Ларанты в ней, уже не подавленную законом Эвандера.
— Понимаю, — сказала Айлет. — Теперь я все понимаю. Я нужна вам. Нужна как оружие. Ты увидела, что я — родня Жуткой Одиль, и ты поняла этот шанс. Ты взяла меня, рассказывала о своем Святом и войнах. Ты вырастила меня хорошей эвандерианкой, подавила мои воспоминания и мою тень. Забрала у меня все, что я любила, и я… я…
Она не могла произнести слова. Не могла сказать то, что хотела произнести с семи лет. Не могла сказать, что любила, ведь как она могла любить женщину, убившую ее семью? Изменившую ее, сделавшую такой, какой она, возможно, не должна была быть?
Айлет отвернулась от Холлис. Она смотрела на тело Кристальной ведьмы, но видела каменную плиту в хранилище, существо с ее лицом, черным лбом и глазами, полными обливиса.
— Таким был твой план? — Айлет не могла смотреть на Холлис, пока говорила. — Ждать, пока я подрасту, а потом привести меня сюда, как-то доставить в хранилище, защищенное проклятием. Заставить пронзить труп там, где он лежал. А потом? Ты позволила бы Ордену забрать меня? Сжечь? Или сама применила бы Нежную смерть и обрекла мою душу?
Ни прошлого. Ни будущего. Только охота.
Во всем теперь был смысл.
— Прошу, девочка моя, — прошептала Холлис, слова дрожали в воздухе. — Я хотела…
— Ты хотела покончить с врагом. Знаю, — Айлет подняла голову и расправила плечи. Она ведь хотела посвятить жизнь благородному делу? Теперь она знала, что существовала, только чтобы убить ведьму… разве это отличалось от цели Ордена?
Одиль была очередной захваченной тенью. Она получила силу, которая не должна была принадлежать ей. Еще одна смертная, ставшая монстром, которую нужно убрать.
— Хорошо, — Айлет поднялась с пола. Она поправила скорпиону на руке. — Ты хорошо постаралась. Я буду охотиться на Жуткую Одиль, покончу с ней. И когда я закончу, — она посмотрела в глаза Холлис, — я убью и тебя.