— Сказки — не сказки, — проговорил Ладимир, — да только ты заклинательница, а я ведун. И никуда от того не деться.
Не врала, знать, Ясна. Сила в нем большая.
— Ты все подумай, друже, — сказал колдун умолкшему Арьяру. — Я твой ответ до самого ухода ждать буду.
«Я тоже…» — отчего-то подумалось мне. И ведь знаю, что не дождусь.
Взглянула я на пламя колдовское, на языки его горяче-желтые, и вспомнились старые сказки, что дед Талимир рассказывал. О птахе небесной, о змее заморском, что девиц похищает, о воинах из огня, дружинниках Ларьяна-батюшки, о северном крае, где плещется бескрайняя вода, морем называемая, да о Вёльме-Огнёвице, в честь которой меня прозвали. Правда, рыжей она не была и зверей заклинать не умела. Да и, чего ж скрывать, простой девкой деревенской жила, а стала воином великим, хоть и меча в руках не держала.
Прав тот, что смотрит на меня сейчас и на чьем лице блики от огня колдовского играют. Есть сказки, живут рядом, стоит только за околицу выйти, да глаза от земли оторвать. Есть они.
Только вот сдается мне, не верит в них Арьяр. Оттого и не пойдет с нами. Ох, уговорить бы его.
И о чем я только думаю…
Уговорившись идти в Трайту с Ладимиром, я не слишком обрадовалась. Неделя в Подлесье слишком короткой показалась. Не узнала я ни тайн ведуньих, ни заговоров секретных, чародейства настоящего и то не видела. Живут себе люди тихо и спокойно. Никого не трогают. С виду так и вовсе обычные самые — нет ничего тайного да страшного. Непонятно, отчего наши растопшинские так их боялись.
Заряна, прознав, что я скоро из их дома уйду, просияла, будто лучами солнечными покрытая да ласковей ко мне стала. Предложила еды в дорогу дать и мешок заплечный мой собрать помочь.
Я издавна поняла, что сидеть на месте и чего-то ждать совсем уж не мой удел. Пусть и девка деревенская, пусть ничего собой не кажу, а не по мне штаны на лавке протирать. Уж коли осталось всего два денька в Подлесье, так и проведу их с пользой.
— Скажи, Заряна, а где у вас в Подлесье святилище?
Женщина улыбнулась.
— Задумала на богов наших поглядеть?
Я только кивнула.
— Перед дорогой помощи попросить хочу.
— Так недалече тут. За ворота выйдешь и вправо поверни. Там тропинку увидишь, а уж она тебя прямо к святилищу и приведет.
Поблагодарила я ее и на поиски пошла. Сказывали скоморохи, что у ведунов все по-иному делается. Может, и святилище каким-нибудь другим окажется? Кто ж их знает, отшельников этих?
Вышла я из дому, прошлась по улице, а как на площади оказалась, так меня и приметили.
— Эй, лисица! А ну-ка постой! — окликнул звонкий девичий голос.
Я обернулась и увидела трех девок. Одна, видать та, что позвала, чуть впереди подруг была. Высокая, статная, с медовыми светло-карими глазами, волосами вороного крыла да кожей светлой и гладкой. Не чета мне, на солнце загоревшей, в мужском платье и без единого украшения(не люблю их, что ж поделать!).
— Ты что ли звала? — проговорила я, вздергивая подбородок и выпрямляясь. Может, хоть чуть выше покажусь.
Девицы остановились в шаге от меня. Черноволосая насмешливо скривила губы, что ничуть ее красоты не испортило и проговорила певуче:
— Тебя Вёльмой звать?
Ее подруги осматривали меня с головы до ног и быстро перешептываясь, усмехались.
— Может и меня, — не сумела смолчать. — А ты кто такая сама будешь?
— Чернавой звать. Не слыхала про такую?
— Ни словечка.
На лице девушки появились и злость, и удивление и примесь обиды. Будто бы ждала она в подарок ленту алую, а ей старую рубаху поднесли.
— Гляди-ка, Чернава, разве ж девка путная станет в мужеских штанах ходить, — пропела ее подруга, белобрысая да пышная. Того и гляди из платья выпрыгнет будто тесто из дежи.
— А разве ж станет человек умный в голос такие вещи говорить? — отвечала я и невольно вперед выступила.
— А на твоем бы месте смолчать, лисица рыжая.
Белобрысая вмиг разрумянилась да гневно на меня посмотрела.
— А на твоем бы уж и подавно.
Чернава злобно взглянула на меня. Как есть змея!
— Скажи-ка мне, Вёльма, чего это ты на ночь глядя по чужим домам ходишь, да к чужим мужикам лезешь?
— И к кому же это я лезу?
Захотелось встать на носочки, чтобы сравняться с нависающей надо мной девкой.
— К кому — к кому! Спрашивает еще! — фыркнула белобрысая. Ох и препротивная же девка, видать. Вон какая блеклая да бесцветная — брови и те не видать.
— Бесстыжая… — процедила третья их подруга, желчная тонкогубая девица.