— Сама просит! — гоготнул Стоян.
— Хватит сырость разводить, Румяна, — урезонил ее Ладимир спокойным голосом. — Лучше дай мне помочь ему.
— Поможешь ты! Как же! Доведешь совсем парня. А он брат мой единственный.
— Тогда спроси у брата своего, помнит ли он ночь прошедшую.
Румяна покосилась на нас, затем на Осьмушу. А как тот ответил, что не помнит, так сразу подзатыльник ему залепила и ушла плакать в сторону, кляня все на свете.
Осьмуша, вопреки моему страху, стал охотно говорить с Ладимиром. Амулет его снять не пытался и волком больше не смотрел. Ох, да что ж это я? «Волком смотрел…». Чур меня! Чур!
— Помнишь, как стал таким?
— А чего не помнить? — хмуро ответил паренек. — Уже вторую зиму как луне поклоняюсь. Случилось то еще в зарецких землях. Остался я совсем один как брат старший помер. Делать нечего — пешком в Беларду, к Румяне пошел. Заночевал на краю одной деревни в доме разрушенном, а ночью тамошние вышли перевертыша ловить. Поймать-то поймали, да он меня цапнуть успел.
Мы с Ладимиром переглянулись. Совсем молод еще перевертыш-то. Повезло нам, что ведун так справился умело. Сказывали мне, сила в них такая, что не остановишь.
— Ты, ведун, убьешь меня теперь? — без тени сомнения спросил Осьмуша.
Глядя на его серьезное, не по-отрочески взрослое лицо, Ладимир не сдержал усмешки.
— Не странник я, чтоб убивать детей ушедшей. Помочь чем — смогу. Амулет, что на тебе, не снимай. Отвар, который сестрица твоя расплескала, заново варить придется.
— А дальше-то мне как жить? — в голосе Осьмуши послышалась мольба. — Говорили старики, что дар темный остановить можно.
— Можно, — кивнул Ладимир. — Только мне не под силу это. В Дом Предсказаний тебе надо — там чародеи куда сильнее нас с Вёльмой, они и помогут. Я лишь временную защиту тебе дать могу.
Осьмуша опустил глаза.
— Стало быть век мне таким ходить, пока странника не встречу. Румяна разве ж тебя послушает?
— А ты, значит, за сестрину юбку прятаться решил? — не выдержала я. — Сел на шею к ней, любезной, да и думаешь, все?
— Вёльма, — хотел было остановить меня Ладимир.
— Нет уж! — продолжила я. — Ночкой прошлой чуть не сгубил меня, а теперь мне же и смолчать? И что ж вы, мужики, такие до жалоб падкие? Коль хочешь судьбу свою изменить, так сидеть на месте не след. Бери в руки котомку и в Трайту шагай. До следующей луны как раз успеешь, а оберег ладимиров тебя защитит. А то сидит тут, ревет! Сестры боится! Да в твои годы уже своих детей заводят, а не скулят будто щенки новорожденные!
Сказала и гордо подбородок вскинула. А что ж? Век ему что ли утешения слушать? Пусть правду знает!
Осьмуша посмотрел на меня так, будто я его камнем, как вчера Стоян, огрела.
— Ты, братец, с Вёльмой не спорь, — усмехнулся Ладимир. — Лисицы они часто бешеные бывают, а наша-то и подавно.
Перевертыш громко сглотнул и на меня, грозную, опасливо взглянул.
— Что ж ты кричишь на меня? Сказала б лучше, что делать, — так жалобно да несчастно сказал, что я сама не засмеялась. Будто не он вчера волком становился, а я. Только что.
— Спрашиваешь! — хмыкнула в ответ. — Ясно же тебе колдун сказал, в Трайту идти. Темный дар ведь не простуда — сам не пройдет.
— Много ты понимаешь, — насупился Осьмуша. Вроде взрослый парень уже, а как дитя малое прямо.
— А вот и понимаю. Думаешь, сама зачем туда иду?
У перевертыша аж глаза на лоб полезли.
— Так ты тоже что ль…
— Не тоже, — оборвала я, садясь рядом с ним. — Не твоего ума дело. Только сидеть тебе у сестриной юбки незачем.
Осьмуша умоляюще посмотрел сначала на меня, потом на Ладимира.
— Так кто ж меня в Трайту-то проводит? Я ж и знать — не знаю, где она находится?
— А с нами пойдешь?
— Вёльма, — разочарованно протянул Ладимир. — Болтаешь что ни попадя! Ведуна и оборотня в одну упряжь решила взять.
— Потерпишь. Меня же как-то выносишь. Так что, Осьмуша, с нами идем?
Молодой перевертыш тоскливо посмотрел в сторону своей сестры.
— Подумаю.
— Ох и дурень же ты! — только и бросила я.
Скоро сказка сказывает, да не скоро дело делается…
Румяна вон столько всего сказать успела, уж как она нас только не ругала. В жизнь мне видать таких слов о себе не услышать. Болтала-болтала дурная баба и все мешала нам в путь собираться.
Наконец, когда Ладимир не выдержал и гаркнул на нее, пригрозив в гадюку превратить, она чуть примолкла. Ненадолго. Стоило нам только в путь двинуться, как у Румяны снова приступ гнева случился. Теперь уж она по Стояну проходилась — и как проходилась!