Румяна хотела было кинуться искать дочь, но Далибор и ее, и Стояна удержал. Мол, ждите своего часа.
Я внимательно рассматривала незнакомый мне доселе народ. Гачийцы почти ничем от белардов не отличались. Одеты только были иначе. Бабы вместо свободных рубашек, поясками подвязанных и верхних сарафанов, носили свободные юбки формой колокола, а поверх кофточки с расшитыми рукавами да лентами яркими по краям. В волосах у них, сложными косами сплетенными, такие же шелковые ленты были.
Мужики все в домотканых рубахах с косым воротом, расшитым узорами красного и синего цветов. А вместо штанов простых — широкие шаровары, заправленные в невысокие сапожки. Самое диковинное для меня — так это пояса их. Широкие, с длинными концами узлов и кисточками на концах. Да яркие какие! Наши мужики бы ни за что такие не надели.
— Тихий вечер, люди добрые, — громко проговорил Далибор.
Гачийцы вежливо, но с недоверием закивали ему.
— Который из них? — спросил воевода у только что подоспевшего Данко.
Витязь быстро обежал глазами всех.
— Нету его. А вон те, — указал в сторону, — рядом были.
— Подойдите-ка ко мне, хлопцы, — жестом подозвал указанных Далибор.
Парни переглянулись и нехотя встали.
— На воре небось и шапка-то горит, — шепнула я.
— Злющая ты, Вёльма, — отозвался Ладимир.
— Ой, а сам-то? Насквозь их видишь разве?
— Не вижу, — серьезно ответил ведун. — А их вины в том нет.
Я недоверчиво хмыкнула, складывая руки на груди.
— А говоришь — «не вижу».
— Не вижу, — повторил он. — Чую. Виновные пахнут по-особому.
— Чего? — протянула я.
Пес его знает, колдуна этого. Как скажет что-нибудь, так хоть с места не сходи. Не разберешь его, Ладимира этого!
— Ваш дружок девицу Забаву увел? — без лишних церемоний спросил Далибор. — Отвечайте правду.
Парни еще раз нерешительно переглянулись и не решались заговорить.
— Ну? — Далибор нахмурился да так, что мне самой не по себе стало.
— А ну-ка говорите, злыдни! — не выдержала Румяна.
— Не мы ее уводили, — начал один, рыжий, весь в конопушках. — Друг наш, Микола.
— И где ж он сейчас?
— Уехал с девицей к озеру.
— К озеру? — вскричала Румяна. — К озеру дочь мою повез? К какому озеру?
— Так это… — помялся рыжий. — Недалече здесь, за холмом…
— Как же их найти теперь, дядько? В темноте-то, — с сомнением произнес Деян.
— Я знаю, как найти!
Все обернулись на меня.
— Да, знаю, — повторила уверенно. — Вот он, — указала на Осьмушу. — Он поможет.
Парень испуганно повел глазами да хотел было кинуться бежать, но Ладимир удержал его за плечи.
— Погодь улепетывать, — строго проговорил. — Лучше племянницу свою отыскать помоги.
— И как же он нам поможет, лисица? — чуть сощурился Далибор, разглядывая меня с высоты роста.
— Увидите, — хитро улыбнулась я. — Ну так что, едем?
Озеро, про которое гачиец говорил и впрямь недалече оказалось. Деревенька в ложбинке лежала будто на дне чаши, из холмов сложенной. А озерцо аккурат за одним из них притаилось.
Гладкое зеркало, лишь едва ветерком ночным тронутое, мы сразу увидели. Луна-девица в нем сияющим блюдом отражалась. А по бережкам ивняк порос, густой, нежно шепчущийся с чужаками, покой нарушающими.
— Ну, давай, показывай свои чудеса, девица, — без тени усмешки проговорил Далибор.
Я, ощущая в теле волнительную дрожь — а, вдруг, не выйдет — всмотрелась в ночь. Хоть глаз выколи — не видно и не слышно полюбовников этих.
— Осьмуша?
Перевертыш, неловко ерзая в седле, подъехал ко мне. Лошадь его едва выносила. Не зря видно говорят, что кони оборотней не терпят. Я ее добрых четверть часа уговаривала да гладила, чтоб та позволила парню в седло сесть.
— Помнишь, как сестра твоя пахнет?
Он кивнул.
— Учуешь?
— Постараюсь, — ответил Осьмуша и, прикрыв глаза, потянул носом воздух.
— С ушедшей играть надумала, Вёльма? — шепнул Ладимир.
Я резко оглянулась и только смерила колдуна взглядом.
— Не лезла я в твои заклятия и ты в мои не лезь.
Ладимир присвистнул.
— Никак в силу входишь? — в каждом слове усмешка слышалась. — Смотри не заиграйся.
— Сила силой, а хитрость хитростью, — сощурилась в улыбке я и отвернулась.
За Осьмушей тем временем пристально наблюдали витязи. Далибор решительно нахмурил брови, а его широкая ладонь легла на рукоять меча. Надумай перевертыш чего дурное, воевода ему спуску не даст.