Румяну и Стояна Далибор решил не брать. Оно и правильно. Одна шум поднимет — только испортит все. А кроме мужа ее никто на месте не удержит.
Пока к озеру ехали, мне удалось кое-как объяснить воеводе, что к чему. Думала я, он сразу откажется, как про Осьмушу проведает. Далибор же не сказал ничего против, мол, чародейке виднее.
Осьмуша будто окаменел. Лицо его, бледным светом освещенное, застыло. Ноздри чуть вздымались, а веки подергивались как бывает, если сон дурной увидишь.
На миг страшно стало. Что, если сила луны-девицы переборет? Вдруг оберега ладимирова не хватит и Осьмуша превращаться начнет? Тогда убьют его княжьи люди. Не пощадят мальчишку с темным даром. Ох, не довела бы до беды затея твоя, Вёльма!
Осьмуша открыл глаза, и я едва-едва стон сдержала. По-звериному желтоглазый с черными, будто тьма, расширенными зрачками. После сморгнул и снова человеком стал.
— Ветер слабый, — пожаловался парень. — Дух едва-едва доносит.
— Ну ты же учуял ее?
Он кивнул и указал рукой вправо.
— Оттуда слышится.
Я вопросительно взглянула на Далибора. Воевода натянул поводья лошади и ответил:
— Едем тихонько. Ты, Вёльма с товарищем своим впереди, а мы чуть поодаль.
— Постарайся яснее их учуять, — попросила Осьмушу и добавила, взглянув, как судорожно он вцепился в поводье своей лошади. — И с коня не упади. Давай, Мирка, ласточка, потерпи еще немного.
Кобыла шумно втянула воздух, пошевелила ушами, прислушиваясь к громкому пению цикад и, подчиняясь мне, зашагала по шелковой траве.
— Помоги мне, Вела-вещунья, — прошептала себе под нос.
Ладимир ехал рядом. Я изредка поглядывала на него. Так, чтоб не видел, а то еще смеяться надумает.
Да я бы и сама над собой смеялась. Ишь чего удумала — на колдуна смотреть. А только как вспомню лицо его, когда заклятье читал, как усмехался надо мной, да как в глазах огоньки от пламени играют — так и бегут мурашки по телу. Вот и теперь, в свете луны, ночью — глаз от него не оторвать.
Уймись, Вёльма! Сказано, не думай!
Это ведь Арьяра друг, чьей женой стать могла.
Да и разве ж я кому признаюсь, что на Ладимира смотрю? Себе вон и то сказать боюсь, а ему и подавно… Уж как злилась на него, как ругалась, а все смотрю и зачем не знаю.
— Чую, — с робкой улыбкой проговорил Осьмуша, все мысли мои нарушая. — Чую их, Вёльма! Там. Оттуда запах.
Он указал на густые заросли, над которыми могучая ива возвышалась.
Я сделала Ладимиру знак и остановилась дожидаться Далибора. Не дело это — наперед старших лезть.
— Осьмуша говорит, там они, воевода.
Далибор спешиться велел.
— Что ж мы без коней хлопца одного не схватим.
По его знаку витязи обошли указанное место, и пошли вперед с разных сторон. Нам велено было ждать на месте, чтоб под ногами у воинов не путались.
— Несправедливо это, — сложила руки на груди я. — Мы же вели их.
— А тебе, Вёльма, чародейской, значит, славы мало? — над самым ухом проговорил Ладимир. — Воинскую еще решила приобрести.
— Верно она говорит, — вдруг осмелел Осьмуша, — Забава — племянница моя, а я тут стою.
— Вот и шли бы — храбрец и лисица.
— Знаешь, что, — я развернулась и прямо в лицо ему посмотрела.
В свете луны различила перемену на его лице. Брови взметнулись, губы чуть тронула улыбка. Так бы и залепила ему, как тогда Чернаве.
— Чего? — спокойно проговорил он.
На миг растерявшись, я мотнула головой.
— Тебе бы все над другими потешаться да на больные места указывать. Раз такой сильный да храбрый шел бы в дружину, а не с чародеями посохом махать.
Сказала и отвернулась. Не видела его лица, не слышала его слов. Да и не сказал он ничего.
Через миг послышался девичий визг, потом ругань — белардская вперемешку с гачийской. Заросли пошевелились и перед нами предстал Далибор, а следом Забава и ее полюбовник.
Девку Деян вел за локоть, а второго Данко и Новак вели с заломленными руками.
— Ишь ты, охальник, — гремел Далибор. — Девицу решил соблазнить!
— Да и не успел, — расхохотались его витязи. — Думал, не найдем.
Гачиец, за которым ушла Забава, оказался впрямь красавцем. Черные как смоль волосы, косая сажень в плечах, росту богатырского. А уж если еще и слов каких ей наговорил, так не диво, что пошла за ним.
— Вяжи его, хлопцы, — скомандовал Далибор.
— Что ж, не дал ты ему дело свое сделать? — засмеялся Ладимир.
— Дал бы да служба не велит, — развел руками воевода.
Осьмуша кинулся к Забаве. Та, прикрыв лицо, навзрыд плакала и ничего не могла сказать.