Высокая выучка японских летчиков привела к тому, что жители Гонолулу испытали силу зенитного огня, но не бомбардировщиков с воздуха. В горячке боя, когда с раскаленных стволов орудий клочьями свисала краска, артиллеристы не следили за направлением снарядов. Во время налета в городе раздалось сорок взрывов, вызвавших человеческие жертвы и причинивших ущерб в 500 тысяч долларов. Собравшиеся у трупов, а среди убитых была 13-летняя девочка, проклинали японских варваров, попирающих законы войны. Последующее расследование показало, что лишь один из сорока взрывов был взрывом японской бомбы - у городской электростанции, остальные - дело рук зенитчиков флота{74}.
В 9.45 все было кончено. Отбомбившись и израсходовав боеприпасы, самолеты второй волны повернули обратно. Еще с полчаса над Пёрл-Харбором висел в воздухе одинокий самолет с красной и желтой полосами на хвосте. Мицуо Футида определял размеры ущерба. Дым от пожаров, мешавший бомбометанию, не способствовал и наблюдению, но ему удалось сделать несколько удовлетворительных снимков гавани. Разрушения и потери на аэродромах было определить труднее, однако в воздухе не было видно ни одного американского самолета, и это давало ответ. Затем Футида направился к месту сбора, чтобы убедиться, что там не задержались самолеты, истребители не имели радиопередатчиков и их следовало вести назад к авианосцам. Действительно, в воздухе бесцельно кружились два истребителя. Они пристроились к самолету Футида и легли на обратный курс.
Японские самолеты возвращались на авианосцы, следуя прямо на север: горючее было на исходе и применить ложные пути отхода было невозможно. Около 10 часов утра с авианосцев заметили черные точки на горизонте. Они быстро росли, и скоро воздух заполнился гулом - вернулись торпедоносцы, бомбардировщики и истребители первой волны. Машины поспешно садились стрелки указателей горючего дрожали около нулей. Погода испортилась, и возвращение на авианосцы было трудным. Чтобы не загромождать полетные палубы, несколько сильно поврежденных машин пришлось столкнуть в воду.
Пилотов приветствовали, забрасывали вопросами. Большинство с гордостью рассказывали о своих успехах, некоторые жаловались, что их бомбы и торпеды "чуть-чуть" не попали, и умоляли разрешить еще один вылет. Потери - 29 сбитых и 74 серьезно поврежденных самолета - не останавливали. Хотя намерения командования не были известны, самолеты заправили горючим, зарядили оружие. Ждали лишь команды для повторного налета.
Гэнда горячо доказывал, что говорить о полном успехе нельзя. Так и не удалось обнаружить оперативные группы с американскими авианосцами. Он был уверен, что "над Нагумо будут всегда смеяться грядущие поколения, если он не нанесет еще удар по Пёрл-Харбору". Разумеется, об этом своем открытии он счел за благо не сообщать командованию 1-го воздушного флота, а просто доложил Нагумо: "Нужно остаться в этом районе еще на несколько дней, найти и уничтожить вражеские авианосцы"{75}.
Около полудня колеса последнего, 321-го самолета ударились о палубу. На "Акаги" вернулся Футида. Он поднялся на мостик в разгар оживленной дискуссии, которую прервали, чтобы выслушать мнение руководителя операции. Когда Футида закончил доклад, Нагумо несколько напыщенно заявил: "Теперь мы можем заключить, что ожидавшиеся результаты достигнуты". Это было заявление для всех. Между собой же Нагумо и Кусака сошлись в том, что цели операции выполнены на 80 процентов и стоит ли ставить под угрозу драгоценные авианосцы ради оставшихся 20 процентов? Кусака повторил свой довод: "Операция должна быть проведена с такой же стремительностью, как пролетает демон, а окончание ее - улетающий порыв ветра". Они там, на мостике "Акаги", нанеся предательский кровавый удар, впали в поэтическое настроение.
Напрасно офицеры авиации пытались переубедить Нагумо, указывая, что на Оаху еще оставалось множество целей. Напрасно Футида предлагал разбомбить в Пёрл-Харборе топливные емкости, доки и мастерские, а затем повернуть на юг и искать американские авианосцы - "Энтерпрайз" и "Лексингтон". Горячие тирады летчиков прервал Кусака, беспокойно поглядывавший на небо. Он попросил разрешения Нагумо лечь на обратный курс. Нагумо разрешил. В 1 час дня оперативное соединение со скоростью 26 узлов пошло на запад, к берегам Японии.
Там, на базе в Куре, возбужденные работники штаба Ямамото ждали дальнейших сообщений. Узнав об удаче, все единодушно считали, что будет нанесен второй удар. Ямамото с обычной беглой насмешливой улыбкой заметил, что Нагумо, наверное, чувствует себя как вор, отчаянно смелый на пути "на дело", а теперь только и думающий, как бы удрать с добычей. Затем он подумал, переменил тон и тихо произнес: "Адмирал Нагумо собирается отступить". Через несколько минут шифровка с "Акаги" подтвердила его слова. Оперативное соединение возвращалось. Нагумо больше не хотел искушать судьбу. Потрясенный Гэнда на всем пути назад свел общение с командованием 1-го воздушного флота до служебных формальностей.