Государственный секретарь США К. Хэлл со временем заметил: выдвигая флот на Гавайи, правительство руководствовалось теми же мотивами, что и человек, "держащий в доме заряженную двустволку при переговорах с бандитом"{7}. Действительно, опираясь на Пёрл-Харбор, флот мог эффективно действовать против Японии в случае войны, а уже одно присутствие его на Гавайских островах оказывало влияние на японскую политику в дни мира. Так считали не только в Вашингтоне, но и в Токио как в канун войны, так и после ее завершения, когда подводились итоги.
Заместитель государственного секретаря С. Уэллес подчеркивал: "Если бы флот ушел с Гавайских островов, японские военные лорды несомненно истолковали бы это отступление как то, что США смирились с распространением господства Японии на весь Тихий океан и Азию"{8}. Один из японских флотоводцев, адмирал Сигэру Фукудоме, в свою очередь доказывал: "Американский флот, выдвинувшийся на Гавайи, мог без большого труда проследовать в западную часть Тихого океана, создав тем самым явную угрозу Японии. Пока флот оставался на Гавайях, складывалась стратегическая обстановка, несравненно более напряженная и угрожающая Японии, чем тогда, когда флот был на базах на Тихоокеанском побережье США"{9}.
Особенность политической обстановки в Японии в те годы заключалась в том, что делами страны вершила клика милитаристов. Между руководителями армии и флота существовали коренные разногласия по поводу направления агрессии. Командование армии стояло за войну с Советским Союзом, флот требовал предварительно захватить владения колониальных держав в Южных морях, чтобы обеспечить Японию ресурсами для длительной борьбы. Но адмиралы остро осознавали ограниченность экономического потенциала страны, что определило военно-морскую стратегию. Они с достаточной долей реализма предполагали, что боевые действия не удастся перенести к берегам Америки, напротив, работники главного морского штаба резонно ожидали наступления США. Решительное сражение они надеялись дать на подступах к метрополии, перехватив американский флот.
Крылатой среди японских военных моряков тогда стала фраза: "Мы уверены не в том, что враг не нападет на нас, а в нашей готовности встретить его, когда он придет"{10}. Японские адмиралы знали, что верфи страны не могут тягаться с американской судостроительной промышленностью, в предстоявших боях они полагались не на количественное, а на качественное превосходство. Была поставлена цель создать сбалансированные военно-морские силы, основой которых стали бы первоклассные линейные корабли. Флагман японского флота линкор "Ямато" был крупнейшим в мире военным кораблем своего времени. Его водоизмещение составляло 72 тысячи тонн, орудия главного калибра не имели равных на флоте Соединенных Штатов.
В конце 30-х годов стратегическое мышление в Японии приобрело и другое направление. Первоначальный толчок тому дали успехи авиации, а понимание ограниченности ресурсов страны без излишних теоретических экскурсов поставило изучение проблемы на практическую почву. Некоторые командующие японского флота пришли к выводу, что использование самолетов с авианосцев против боевых кораблей даст возможность одержать победу над превосходящими американскими силами.
Они не только теоретизировали, но и претворяли свои воззрения в жизнь, добившись строительства гигантских по тем временам авианосцев водоизмещением по 30 тысяч тонн. В американском капитальном труде "Пёрл-Харбор: вердикт истории", вышедшем в 1986 году, в котором подведены итоги почти полувекового изучения проблемы, подчеркивается: "Япония в 1941 году имела самую лучшую палубную авиацию в мире... В японском флоте нашлись проницательные и решительные лидеры, которые из имевшихся сил и средств сумели создать 1-й воздушный флот, тем самым став основоположниками создания крупных ударных авианосных соединений. Когда они расширили его до 6 авианосцев, он превратился в самое мощное ударное соединение, выходившее до той поры в море"{11}.
Для адмиралов "хасирского флота", как иной раз именовались японские линейные корабли - по месту их якорной стоянки у острова Хасира, все это казалось опасным еретическим заблуждением. Но сторонники палубной авиации стояли на своем, противопоставляя словам консерваторов стройную стратегическую концепцию.
Дискуссия оказалась непродолжительной, и не потому, что стороны пришли к компромиссу, а потому, что подошло время выступать.
В качестве ближайших целей войны в Токио намечали оккупацию обширного района на юге и создание оборонительного периметра по линии, соединяющей Курильские и Маршалловы острова (включая остров Уэйк), архипелаг Бисмарка, острова Тимор, Ява, Суматра, а также Малайю и Бирму. Нападение на владения колониальных держав неизбежно влекло за собой войну с США, Англией и Голландией.
Если последних двух держав в то время в Токио не опасались, то по-иному обстояло дело с Соединенными Штатами, которые пока не принимали участия в войне в Европе. Появление на театре военных действий сильного Тихоокеанского флота США могло бы затруднить овладение районом Южных морей, затянуть боевые действия. В результате Япония оказалась бы вовлеченной в длительную войну: к ней она не была готова и выдержать ее не смогла бы. Было необходимо без промедления принять решение о том, как нейтрализовать американский флот. "Линкорные адмиралы", определявшие стратегию главного морского штаба, пытались отстоять известный вариант - встретить американцев на пути в Японию, однако новаторы в военно-морском деле указали, что это поставит под угрозу удар на основном направлении - в сторону Южных морей.
Новый главнокомандующий Объединенным флотом адмирал Исороку Ямамото, назначенный на этот пост в августе 1940 года, прямо указал тогдашнему премьер-министру князю Коноэ: "Если мне скажут воевать, тогда в первые шесть - двенадцать месяцев войны против США и Англии я буду действовать стремительно и продемонстрирую непрерывную цепь побед. Но я должен предупредить: если война продлится два или три года, я не уверен в конечной победе"{12}. В случае длительной войны с США, писал Ямамото в частном письме, "нам недостаточно взять Гуам и Филиппины, даже Гавайи и Сан-Франциско. Нам потребуется взять Вашингтон и подписать мирный договор в Белом доме"{13}. Последнее явно превосходило возможности Японии.
Итак, чтобы не допустить затяжной войны и разорвать заколдованный круг, Ямамото предложил одновременно с наступлением на юг нанести удар с воздуха по Пёрл-Харбору.
Операция Z"
В 1941 году Ямамото минуло 57 лет. За его плечами было сорок лет безупречной службы в императорском флоте. Разведка США характеризовала Ямамото как "исключительно способного, энергичного и сообразительного человека". Адмирала помнили в США по годам его службы в Вашингтоне японским военно-морским атташе.
В 80-е годы, вглядываясь через дымку лет уже в далекое прошлое, американский контр-адмирал Э. Лейтон рисовал впечатляющий портрет Ямамото в расцвете сил. Лейтону было что вспомнить: кадровый разведчик, в 20-е и 30-е годы он работал в военно-морском атташате США в Токио. В отличие от тех, кто писал о Пёрл-Харборе после 1945 года, Лейтон счел возможным рассказать кое-что только после рассекречивания в 80-е годы 500 тысяч документов разведывательных ведомств США. Свободно владевший японским языком, Лейтон, пожалуй, даже ходил в добрых знакомых Ямамото в конце 30-х годов, то есть в то время, когда адмирал был заместителем военно-морского министра.
"На исходе 30-х годов, - напомнил Лейтон в мемуарах, вышедших в 1985 году, - всем наблюдателям было ясно, что жизнь Ямамото в опасности. Я поддерживал с ним служебные и светские отношения, а сходство наших интересов переросло в дружбу. Я пристально следил за его деятельностью. Мне довелось непосредственно наблюдать, как на посту заместителя военно-морского министра он рисковал своей популярностью и даже жизнью, отвращая очередное правительство от конфронтации с США по поводу войны в Китае... Ведь 30 августа он был назначен командующим Объединенным флотом ради спасения его жизни"{14}.