- Моя внучка за Богдана летом пошла! Ему верна всю жизнь будет! Милорад гостем у нас живет!
Отец Любавы смутился, шапку в снег кинул, да и кинулся обнимать деда, а потом и всех подряд! А тут и Любава на крыльце появилась - платком ярким укутанная, глаза горят, щеки бледные - с Милорада глаз не сводит!
Стали, как положено, свататься, торговаться, шутки-прибаутки говорить. И вот Милорад говорит:
- Пойдешь за меня, Любава?
- Пойду, - отвечает, и прямо с крыльца, бегом в руки его. Поймал он девицу, покружил в руках, да больше и не выпустил, не поставил на землю...
И на свадьбе глаз с нее не спускал. И она, как цвет маков, сияла вся! Поначалу жили они в избе Любавиных родителей, да только весна в окошки заглянула, стали с дедом, отцом и братом Любавы на пригорке, рядом с нами новую избу строить. Споро дело шло, соседи помогали. К посеву уже стены стояли!
А тут и мое время подоспело. Всю ночь Богдан мне снился, руки его, обожженные, к губам своим прижимала, горела вся, живот болью сводило, а проснулась - мокрая лежу. Стала бабушку звать. Та, как могла, успокаивала, уговаривала, отвары разные давала, косу расплела, все завязки развязала на одежде моей.
Да все равно трудно роды проходили, сутки напролет мучилась, губы в кровь искусала, кричала от боли, Богдана, против воли своей, звала. Любава прибежала, крики мои услыхав, да так до утра и не ушла. Милорад с дедом в бане всю ночь сидели, топили ее, воду грели. Только на рассвете, совсем обессиленная, услышала, как сквозь туман, крик ребеночка - как кошачье мяуканье, тихий, жалобный.
- Девочка, дочка, - радовалась Любава.
- Конечно, девочка, у нее по-другому и быть не могло, - смеялась всегда строгая бабушка, - как звать будем, Ясна?
- Лада, Ладушка!
20. Жизнь после. Богдан
Первое, что я увидел, когда закончился этот странный долгий сон, был ястреб, кружащийся высоко в голубом, без единого облачка, небе. Я лежал на спине. Судя по скрипу, в повозке, которую неспешно тянула лошадь. Рядом кто-то сидел. Нет, я не видел сидящего, но, ведь, кто-то же должен править?
Захотелось узнать, почему я спал в повозке. Почему я спал, если во всю светит солнце? Решил сесть и осмотреться. Шевельнул рукой и... ПРИШЛА БОЛЬ. Именно так. Острая, горячая, не только руки охватывающая, но и грудь, и голову, и спину, и, даже кое-где лицо. Горело и внутри, где-то за грудиной, будто кипятка хлебнул.
Я не слышал этого, но, похоже, издал какой-то звук, потому что надо мной склонился... Сначала не узнал, но потом вспомнил и прошептал:
- Бажен? Ты же ранен?
- Богдан, мне давно уже намного лучше.
- Что со мной?
- Ты обгорел. В пожаре. Ой, тебе же приказано лекарство дать. Она же говорила утром, вечером и трижды днем... Забыл...
Он приговаривал скорее для себя, вливая мне в рот какую-то мерзкую зелёную маслянистую жидкость, отдававшую полынной горечью. Я слушал и пытался осмыслить. Обгорел? Как? Мы же на поляне у болота ночевали. Нигде пожара и близко не было... Хотя какие-то огни были, туман, звуки странные... Потом Бажен раненый... Потом... Что потом? А-а-а, потом ястреб в небе... Точно. Мысли текли, пробивались, словно через вязкую густую кашицу, отдавались болью в висках. Веки вновь становились тяжелыми, глаза закрывались. А сквозь ресницы, неумолимо слипающиеся, видел я кружащееся над моим лицом маленькое белое перышко...
... Сколько прошло времени, не знаю. Во сне, в кошмаре, бежал, спешил куда-то, знал, что кто-то где-то ждет, зовет меня, плачет. Дети? Откуда здесь в лесу малые дети? Как из-под толщи воды вынырнул - воздух ртом хватал, а надышаться не мог. Темно. Ночь? Где я? Кто-то склонился надо мной, в темноте не разобрать, кто:
- Богдан, как ты? Плохо тебе? - Ярополк... по голосу узнал.
- Дети... дети живые?
- Какие дети? Те, которых на пожаре спас? Живы они, не опалены даже. А Ратибор погиб, жену спасал - задохнулась она. Его бревном придавило.
- И что с ними теперь?
- Их сестра старшая, про чью свадьбу Ратибор рассказывал, забрала к себе.
Помолчал. Думал. Понять не мог, почему не помню ничего с того момента, как Бажен в лесу ранен был. От леса того до Изборска два дня пути.
- Ярополк, я в Изборске обгорел?
- Да. Молния в избу Ратиборову попала. Ты там ночевал. Детей спасать стал. Через окошко их на улицу высадил, а сам уже пройти не смог. Мы топорами бревно выбили...
Странным рассказ показался. Никогда прежде в Ратиборовом тереме не ночевал. Всегда с дружинниками своими оставался.
- Почему у Ратибора был? Почему не с вами?
Замялся Ярополк. Знает. Почему думает?