Сказала и замолчала. О Миланье ни слова.
- Горе, и вправду, великое, да одно ли оно пришло к нам?
- Не понимаю, о чем ты, Богдан!
- О семье Ярополка знать хотим!
Не смутилась, не задумалась даже Забава. Ответила сразу же, как будто речь давно готова была:
- Так Миланья-то из вятичей, князя убить здесь еще до похода, по приказу родственников своих она захотела! Да не удалось ей то!
- Как в терему она оказалась?
- Сама пришла! Поговорить с князем просилась!
Ярополк к Забаве кинулся, но дружинники его удержали. А она и здесь не испугалась. Наоборот, как-то ласково на меня посмотрела и сказала:
- На все вопросы я ответила, воевода? Теперь ты ответ держать должен. Проходи в терем! А дружинникам приказ отдай, чтобы здесь дожидались!
Делать нечего. Третьяку приказ дал Ярополка ни на минуту не оставлять. Чтобы кто-то дежурил, был с ним. Остальным по домам пока. Сам за Забавой в терем княжеский пошел.
Встала она в горнице у окна, стала на улицу смотреть. Впервые за семнадцать лет с ней наедине был. Смотрел на нее - все такая же, красивая, молодая еще. Да только не трогала ее красота, не касалась сердца так, как в юности.
- Что скажешь, Забава? Не просто же так ты меня в терем позвала!
Молчит. Думает. Обернулась. В глаза, не мигая, уставилась - прямо в самую душу смотрит:
- Скажу, Богдан. Только обещай выслушать все до последнего слова.
- Обещаю.
- Виновата перед тобой. Всегда виновата была. Сказать только не смела. Прости, если сможешь! Знаю, помнишь меня. Не забыл. До сих пор не женился, семью не завел. И я помню. Теперь, когда князя не стало, сказать могу. А ты выслушай и подумай. Помнишь, когда ты в поход-то на чудь ушел, я ночи не спала, ждала все, выглядывала. А Ладислав кругами ходил, в любви признавался, замуж звал. Да только я тебе верна была. Тут гонец из войска вашего от Драгомира к Ладиславу прибыл. Вести о скором возвращении войска нашего принес он, о победе. И рассказал о том, что в битве ранен ты смертельно был. О многих он тогда говорил, да только одно твое имя я и услышала. Больно мне было, очень больно, поверь. Жить не хотела. А Ладислав успокаивал. Не знаю сама, как в постели его оказалась. До сих пор понять не могу. Вернулось войско, ты вернулся - раненый, но живой... А я уже замужем, в тяжести уже. Прости, Богдан. Жизнь меня за неверность мою сполна наказала. Не любила его, ни минуты не любила. Всегда, только тебя одного...
Слушал ее. К своими чувствам прислушивался. Только не было в душе у меня радости от слов ее. Наоборот, тоска сердце сжала. Как если бы потерял я что-то... А что и сам не ведаю.
- Прощаю, Забава. Что ж поделать, раз жизнь так сложилась. Не вини себя, не судьба, видно, нам.
- Так я неспроста все это говорю тебе. Знаешь ли ты об отце своем?
- Да, что о нем знать-то? Погиб в походе, давно уже.
- Не знаешь, значит. Придется мне говорить. Отец-то твой, настоящий, - Драгомир. И ты братом Ладиславу приходишься!
Ушам своим не поверил. Выдумала все Забава. Только зачем? К чему?
- Не пойму, Забава, что за речи ты ведешь...
Перебила. Не дала договорить.
- Вспомни, как Тихомир к вам с матерью твоей относился. Бил тебя, мать бил. Не простил он ей грех тот. Да только, видишь, судьба-злодейка какова - сестра и брат твои, дети Тихомировы, погибли в детстве, а ты, чужой сын, выжил. Может, и смирился он.
- А ты откуда знаешь?
- Ладислав мне рассказывал. Да, если мне не веришь, мать свою спроси! Чего теперь, спустя столько лет скрывать? Да многие старики помнят еще, какой Драгомир был... Зверь, а не человек!
- А Ладислав? Как он с Миланьей поступил?
Опустила глаза. Знает. Притворялась перед Ярополком и воинами. Но совладала с собой, вновь твердо, уверенно взглянула:
- Не гоже о князе погибшем плохое говорить. Тем более, что муж он мой был. А что до Миланьи, жаль мне ее. Но, по правде говоря, только пусть в тайне останется это, Ладислав в последнее время сам не свой был. Злой, жестокий. Мне тоже перепадало. Бил меня, девок дворовых насиловал...
Закатала она рукава - руки в пятнах бурых.
- Все тело такое, Богдан.
- Да что ж с ним такое случилось?
- Есть у меня догадка одна. За грехи отца Драгомира наказан он! Только думаю я, если его ТАК наказали, что с сыном моим будет? Бажена тоже...
Заплакала, не сдержалась. Хотел обнять ее, успокоить. Руки уже протянул. Но что-то остановило. Протест какой-то в душе поднялся. Не хотел дотрагиваться, касаться ее. Мысленно отругал себя - человек в беде. Неважно, кто это. Помощь ей требуется. Но перешагнуть через чувство это не сумел.