Раньше я думал, что гашиш, который я вдыхал на протяжении всего этого дня, коварно заманил меня в ту самую ловушку, из которой выросла и Цирта. Сейчас я в этом уже не уверен. Истина где-то между листьями конопли и провалом в сознании, в каком-то зазоре — тревожном, но спасительном для рассудка именно потому, что, оставаясь расплывчатым и прикрытым, он дарит мне лазейку, без которой я бы, наверное, сошел с ума. Я выдумал Цирту, чтобы спастись. Жестокий парадокс.
Я лавировал в рассеянном свете, пока круги танцевали. Проглатывал ступеньку за ступенькой. Приложив неимоверные усилия, я достиг цели. Майор Смард, казалось, уснул, убаюканный рекой, которую мне было так трудно пересечь и из которой все не удавалось выбраться. Странная мысль мелькнула у меня в голове. Так, значит, это он и был, сказал я себе; вся эта каша, вся эта грязь.
— Неправда, — сказал майор Смард. — Я не такой…
— Так кто же вы?
Он долго смотрел мне в глаза, потом предложил сесть. Я придвинул стул.
— Страшно, правда?
Я кивнул.
Прилипшие друг к другу люди устремились в пространство перед нами. Миг — и они танцевали, корчились в свете прожекторов. Кое-где дергались женщины, грубо накрашенные, почти нагие.
Блуждающий океан смел дамбы и уничтожил на земле всякую жизнь и форму. Когда громадная волна отступила и скрутилась в спираль, словно змея в земном чреве, нужно было ждать и ждать, ночи напролет, чтобы хаос вновь обрел очертания и породил свет из тьмы.
— Это чье?
Майор Смард:
— Даже не знаю… может, мое…
Он был пьян.
— Зачем было звать меня?
— Да я и не звал вас вовсе, — ответил он, пожимая плечами.
Музыка раздулась, как волна, и едва не погребла нас под собой. Когда она утихла, майор Смард заговорил снова:
— Взгляните на человечество в целом. Что вы видите? Индивидуумов. Дико возбужденных. И одиноких. Сколько бы они ни притворялись, ни разыгрывали роли, живут они в одиночестве. Это так. Глубоко внутри что-то ясно говорит им, что они одиноки, потеряны. Какой-то зверек бегает у них в головах и громко так кричит, прямо во всю глотку орет, что все это ничего, ну совершенно ничего не значит, — а они не перестают разыгрывать храбрецов, распускать хвосты. И вот, чтобы забыть про зверька, они танцуют, пьют, трахаются. В этом смысле ваш друг — ну, вы знаете, о ком я…
— Мурад? Мурад, что ли?
— Да… Вот-вот, Мурад. Он прав. Им только это и нужно. Пить, жрать и трахаться. Мы же все равно сдохнем. Может, через день, может, через пятьдесят лет. Но это со всеми произойдет. А пока… пока, говорят они себе, надо немножко повеселиться. Давайте веселиться!
— Работенка у вас не из приятных.
— Вы ошибаетесь, молодой человек. Наша работа — это нескончаемое удовольствие. Именно поэтому я и пригласил вас на эти танцульки.
Он забился в конвульсиях. Его сотрясал утробный смех.
— Весьма польщен, — сказал я, собираясь встать.
— Сидите! — приказал он.
Я повиновался. Официант проскользнул между столиками и предстал перед майором.
— Желаете еще что-нибудь, мсье?
— Бутылку виски.
Тот исчез в дыму.
— Вы ведь выпьете со мной?
Официант вернулся с темно-коричневой бутылкой на подносе. Открыл ее и поставил перед нами. Майор Смард щедро плеснул в мой стакан.
— Ваше здоровье! — бросил майор.
— Ваше здоровье, — ответил я робко.
Он с явным удовольствием отхлебнул глоток.
— Мне хочется работать с вами, — продолжал майор Смард. — Ваше положение в университете, уверенность в том, что в недалеком будущем вы при нашей поддержке получите должность в системе образования, — все это позволит нам развивать взаимовыгодные отношения.
— Сейчас я уже не уверен, что мне нужно то, что вы предлагаете.
— Кто же заставил вас переменить мнение? Ваши друзья?
— Я больше не желаю вмешиваться в то, что меня не касается.
— Эта история с вашим юным другом, полицейским… Я слышал, что там многое было не слишком-то красиво, особенно со стороны Хшиши и Рыбы.
Я пропустил его реплику мимо ушей и сказал:
— Я такой же, как все, а может, и хуже других. Вроде этих типов, которые только и думают, как бы поплясать да потрахаться, вкусить жизни перед тем, как умереть.
— Вы могли бы схитрить.
— Не понимаю.
Музыка зазвучала громче. Все устремились на танцпол. Затхлый запах пота волнами повалил в зал. Люди на ступеньках устало глядели на охваченных возбуждением танцующих. Какая-то девушка выплясывала в центре круга, образованного примерно десятком мужчин, в красном, в голубом, в дыму, в ритме музыки. Она была похожа на Неджму, Звезду.
Майор Смард тоже за ней наблюдал.
— Играть, как я, — снова заговорил майор, стараясь оторваться от этого зрелища. — Поскольку ничто иное не имеет смысла.
— А как же зло, с которым вы боретесь?
— Я не борюсь с ним. Я ему служу.
— Я полагал, что вы заботитесь о безопасности государства.
— Главное, чтобы оно не менялось!
— Мне этого не хочется.
— Тогда чего же вы хотите, молодой человек?
Я воздел руки к небу.
— Справедливости, Бог мой! Толики справедливости!
— Спокойно, спокойно, — повторил майор, обращаясь со мной как с ребенком. — Ее-то я изо всех сил и призываю. Справедливости, снова справедливости, всегда и везде — справедливости. Справедливость на завтрак, на обед и на ужин.
— Не издевайтесь надо мной!
— Я начинаю понимать вашего приятеля-полицейского, — прошептал он. — На каком свете вы живете?
Я встал.
— Сядьте, прошу нас, — сказал он сухо. — Я не циник, каким вы меня считаете. Я информированный человек. В отличие от вас я с самого начала знаю, что затевается.
Майор схватил меня за пуговицу куртки.
— Посмотрите на меня и скажите: вы считаете, что я один действую таким образом?
Я не ответил.
— Некоторые только подумывают, не заключить ли им сделку с дьяволом, а другие уже подписывают с ним договор, — сказал майор.
— Вы из тех, кто подписывает?
— Как и те, кто вами управляет и тем самым защищает вас. Как те, кто изображает из себя поборников справедливости. Как те, кто идет справа от вас и кто поднимается слева.
— Этот номер уже не пройдет. Время заговоров миновало.
— Речь не об этом, молодой человек. Я говорю о тех, кто покупает оружие, и о тех, кто им его продает. О людях, которые обмениваются оружием и в то же время объявляют друг другу войну.
— Не могу в это поверить.
— Вы верите, что я могу убить вас, прямо здесь, на глазах у всех, и выйти сухим из воды?
— Да.
— Значит, мы поняли друг друга.
— Кто же и когда остановит нас?
— Самому Богу-отцу это не под силу. Поймите меня. Я занимаюсь своим делом. Возделываю, так сказать, свой сад.
— Кладбище вы возделываете.
— Все лучше, чем оказаться удобрением для него, — сказал майор Смард, гордый отпущенной остротой.
Женщина, похожая на Неджму, возникла из клубов дыма на танцполе. Она направилась к нам и села напротив меня. Майор Смард был с ней знаком.
— Как дела? — спросил он, положив руку на ее обнаженное бедро.
— Хорошо, милый.
— Хосин, позвольте вам представить… — сказал майор не очень уверенно. — Я… что-то я подзабыл твое имя. Тебя зовут…?
Брюнетка сурово посмотрела на него, потом, переведя взгляд на меня, смягчилась.
— Наримена.
— Хосин… Наримена.
Я протянул ей руку. Как бы не увидев ее, она перегнулась через стол и поцеловала меня в губы.
— Предпочитаю так, — сказала она, сияя улыбкой.
Красивым движением головы она отбросила назад волосы. Взяла прядь волос и медленно пропустила ее между пальцами.
— Слушай, я тебя так люблю, — сказал майор.
— Я тоже, милый.
— Наримена, я тут объяснял Хосину…
Майор подыскивал слова.
— Вот что. Я пытался убедить его работать со мной. Кстати, подойди-ка.
Наримена поднялась и села ко мне на колени. Обвила рукой мои плечи. Ощущение ее тела на моем пробегало по мне, как электрический ток. Ее волосы источали аромат амбры. Ее грудь прижималась к моей щеке.