Куиринейна должна была уже знать об ее исчезновении к этому времени. Догадалась ли мать Лисила, куда она подевалась? Была ли Куиринейна уже здесь, поджидая ее где-то в тени, чтобы забрать обратно? Такая возможность не казалась маловероятной, как когда-то однажды.
Измученная и голодная, без понятия что делать, Леанальхам была уверена только в том, что она больше не принадлежит этому народу. Никогда ничего не прося в жизни, она умоляла дать ей пшеничный рогалик в небольшой пекарне, потому что у нее ничего не было, что можно было бы предложить взамен.
Она никогда не видела ничего подобного в этом городе.
Насколько ей было известно, все Ан’Кроан на континенте жили в облагороженных диких рощах, обустраивая свои жилища внутри деревьев. Это селение раскинулось так высоко и широко, дома были сделаны из резной древесины, камней, и других материалов, которых она не могла назвать. Когда она посмотрела на огромный пирс внизу на берегу, то увидела массивы строений, в хаотичном порядке растянувшихся выше вдоль берега, между немногочисленными, но мощными деревьями. Еще больше строений было дальше у широкого устья реки Хадж, впадающую в залив.
Она отшатнулась назад от этого поражающего вида и поняла, как мало она действительно знала о мире за пределами анклава, где она выросла. Потом она поторопилась уйти, пытаясь найти какой-нибудь укромный уголок.
За одним из живых домов — деревом, что был более массивным, чем у Вельмидревнего Отче, с занавешенным дверным проходом в его огромном стволе и проходами размером с мосты между его ветвями, — она обнаружила открытый сад. Устроившись возле центрального пруда, она посмотрела вниз, туда, где рыба, переливающаяся всеми цветами радуги, плавала в темной воде. После того, как, зачерпнув ладошкой воду столь необходимую ей чтобы утолить жажду, она принялась уплетать рогалик.
Его корочка была жесткой от того, что он пролежал целый день про запас, но в любом случае, на вкус он был самым лучшим, что она когда-либо ела. Позже, закончив есть, она повернула обратно к прибрежной части города и направилась вниз к берегу в сторону пляжа и протяженных пирсов, растянувшихся до тихой бухты.
Корабли, принадлежавшие ее народу, вставали на якоря и здесь и там. На одном из них ей нужно было уехать, но откуда ей знать, в какие людские воды они держали путь? Как она могла даже получить проезд, чтобы следовать повелению предков?
— Вы потерялись?
У нее перехватило дыхание от услышанного голоса, и она обернулась.
Молодой рыбак с камбалой на веревке, перекинутой через плечо, подошел к ней. Если он и заметил ее темные волосы и зеленые глаза, то не показал этого. Тем не менее, она была грязной и в изодранной одежде, и не имела ни малейшего понятия, что ей ответить.
Потерялась? Она потерялась больше, чем кто-либо мог потеряться.
— Я… Мне нужно… — она начала, и не смогла сказать что-либо еще.
— Корабль? Проезд?
Она кивнула.
— Север, а затем в сторону людских вод.
Он выпрямился.
— Никакие суда, даже для перевозки грузов, не заходят так далеко, в людские воды, разве что они не везут посланников с заданием из клана воинов… или анмаглахка.
Она безнадежно спросила о заливе. Как вообще она может уехать отсюда? Она оказалась в ловушке между горами на западной и южной сторонах континента и океаном на востоке и севере.
— Вы не захотите ехать среди людей, — убеждал он. — Мой отец продает рыбу в городе, и нам нужен помощник, который поможет чистить рыбу. Вам нужен ужин и место, где можно остановиться?
Он был добрым, но он был Ан’Кроан. Она не принадлежала его роду.
— Нет. Спасибо.
Нахмурившись, он кивнул ей и ушел. Она дошла, в том направлении, откуда он пришел, до береговой линии, стараясь придерживаться скалистого склона над песком, чтобы быть менее приметной для любого со стороны города. Единственное, о чем она могла думать — это как проникнуть на борт одного из кораблей, но на который? И что будет, если ее поймают? Это должен быть грузовой корабль, а может военный. Похоже, что только корабли этих типов покидали воды Ан’Кроан, но как выглядит хотя бы один из них?
Другой путь — пересечь горы, но даже глядя издалека, было очевидно, что пешком до них не добраться. Отчаяние заставляло ее сомневаться, она должна была попытаться. Она могла бы украсть больше еды, одежды, и, возможно, лук, если она сможет разобраться, как им пользоваться. Мысль о воровстве и чувство стыда за содеянное слишком сильно угнетали ее. Заметив небольшую расщелину в скалистом склоне, она заползла в нее, чтобы там спрятаться.