Она облизнула губы, прежде чем ответить.
— Можно сказать, что вы — кредитор моего господина.
— Вашего мужа? Вы действительно так думаете? Но вы даже не открыли мне своего имени, — сказал я очень весело.
— И это правильно. — Она откинула волосы со лба.
— Вы не хотите назвать своего имени?
— Сейчас? Нет.
— Он ожидает вас здесь? — Я пригубил вино.
— Да, — ответила она.
— Он что, следит за вами? — Меня это возмутило и поколебало.
— Нет. — Трагедия, вызывавшая несомненное отсутствие радости, на секунду отразилась на ее лице.
— В таком случае, у вас с ним сделка? — спросил я и при этом придвинулся ближе.
— Да. — Она, мне показалось, тоже немного пододвинулась ко мне.
Казалось, что она испытывает такую же тягу ко мне, как и я к ней, но было бы слишком хорошо получить после всех вопросов еще и ее любовь.
Некоторое время я молчал.
— Могу ли я узнать, какую сделку с ним вы заключили?
Она повеселела, но конечно, же, ее настроение не могло так быстро улучшиться.
— Отличную от вашей, капитан. — Она сделала неопределенный жест.
— Но вы же понятия не имели, что я здесь остановился?
Она опустила глаза.
— …Или вы знали об этом? — продолжил я. — Вполне могло быть, что незамеченный мною слуга вашего мужа сообщил вам обо мне.
Проигнорировав мое последнее замечание, она сказала:
— Я искала храброго мужчину. Мужественного и бесстрашного человека.
— И, разумеется, эти качества присущи вашему господину? Верно?
Она с вызовом посмотрела на меня.
— Как вам будет угодно.
Инстинкт всегда помогал мне сохранить жизнь и здоровье, и теперь он предостерегал меня, что эта привлекательная женщина может оказаться приманкой в ловушке. Только на этот раз я проигнорировал это предостережение. Казалось, что она готова мне отдаться. И тут же я представил, что мне придется платить большой выкуп. Выкуп в любом случае меня не устраивал.
— Какую свободу действий он вам представил?
— Я могу делать все, что мне нравится. — Она пожала плечами.
— И он не ревнует?
— Нет, в смысле, применительном к этой ситуации, капитан фон Бек. — Она опустила свой кубок.
Я последовал ее примеру. Она взяла оба кубка, снова наполнила их и уселась рядом со мной на кушетку под окном. Я весь задрожал. Много лет я был был хозяином самому себе, но теперь потерял возможность рассуждать здраво. Дотронувшись до ее руки, я поцеловал ее, бормоча при этом:
— Это невозможное существо, ваш господин…
— И это тоже верно.
Я оторвал губы от ее руки и внимательно посмотрел в лицо, откинувшись назад.
— Он вам доверяет? Потому что очень любит вас?
Ее дыхание сливалось с моим, а глаза казались мне влажными блистающими бриллиантами. Она сказала:
— Я не уверена, что мой повелитель что-то смыслит в любви. Во всяком случае не так, как это понимаете вы или я.
Я засмеялся и устроился на кушетке поудобнее.
— Он многим обделил себя, госпожа Сабрина. Вы можете быть истинным подарком для любого мужчины.
— Извините меня… — Она поднялась, чтобы снова наполнить кубки.
Я упивался ее внешностью. Еще ни в одной женщине, насколько я помню, я не встречал столько одухотворенности и столько красоты, соединенных воедино.
— Вы не хотите рассказать мне свою историю?
— Еще нет.
Ее ответ я воспринял как обещание, но решил не отступаться.
— Вы родились здесь?
— Да, в Германии.
Чуть позже она добавила:
— Я говорила это, чтобы вас заинтриговать. Лесть не была необходима, я знала, но так как я авантюристка, то готова была предпринять любую шалость, чтобы заинтересовать вас.
Этого я никак не ожидал. Она приблизилась, держа по бокалу вина в каждой руке.
— Но в Германии вы жили не все время? — сказал я.
— Это зависит от того, что вы понимаете под временем, — произнесла она, передавая мне наполненный кубок. — Осилите это, и я притушу свечи. Мы будем говорить о конкретных вещах, или вы расскажете о себе?
— Теперь вы, без сомнения, видите, кто я и что я, милостивая госпожа.
— Не совсем, капитан.
— У меня немного достоинств. Последние годы я был солдатом, и время, посвященное службе, стало моим образованием. А жизнь в семейном гнезде Бек монотонна и скучна.
— Но как солдат вы кое-что повидали и совершили?
— То, что я видел и делал, не отличалось разнообразием. — Я потер лоб. — Очень многое не хотелось бы воскрешать в памяти. Атэсхапады в Маглебурге все время приходили мне на ум, и не надо было прилагать особых усилий, чтобы воскресить их.
— Вы часто убивали?
— Конечно. — Было нечестно касаться в разговоре этой темы.
— И грабили? И пытали?
— Когда это было неизбежно, да. — Тема начала меня раздражать. Я подумал, что она намеренно хочет вывести меня из себя.
— И насиловали?
Я посмотрел на нее. Может быть, моя оценка была неправильной? Возможно, она была из тех легкомысленных дам, с которыми я познакомился при дворе? Вот с ними было естественно вести такой разговор. Они радовались любой сенсации и давно позабыли, что у людей есть совесть и что нужно держать свое поведение в рамках приличия. С цинизмом, который впитался вместе с насилиями и убийствами мне в кровь, я рассказывал им все, о чем они спрашивали. Этих женщин по-настоящему интересовало на свете только одно — золото, как можно больше золота. Если Сабрина принадлежит к этому классу, она получит все, чего желает.
В ее взгляде читалось ожидание, и я коротко ответил:
— Да. Солдаты, как я уже говорил, неразборчивы…
Ее не заинтересовал мой ответ. Она продолжала:
— А вы казнили еретиков?
— Я видел, как их сжигают.
— Но вы не принимали участия в их умерщвлении?
— Благодаря стечению обстоятельств и моим убеждениям — нет.
— А вы способны убить хотя бы одного еретика?
— Милостивая госпожа, я определенно не знаю, что собой представляет еретик. В наши дни существует много значений этого слова. Так можно назвать любого, кто желает собственной смерти.
— Или ведьмы? Вы казнили ведьм?
— Я солдат, а не священник.
— Многие солдаты выполняют поручения священников, не так ли? И многие священники стали солдатами.
— Я не из их числа. За свою жизнь я перевидал множество душевнобольных и старух, причисленных к ведьмам, их по этому обвинению сжигали, милостивая госпожа. Но я ни разу не сталкивался ни с волшебством, ни с заклинаниями, ни с вызыванием демонов или духов, — я засмеялся. — Один из встреченных мною так называемых «колдунов» утверждал, что общался с Мефистофелем, но смог выговорить его имя только после того, как ему несколько раз это имя повторили.
— Разве вас не пугает ведьмовство?
— Нет. По крайней мере, то, что я подразумеваю под ведьмовством, меня не пугает.
— Вы мужественный человек, мой господин.
Я воспринял это как комплимент.
— Мужественный в масштабах нашего общества, но не в моих собственных.
Она живо отреагировала на это.
— Достойный ответ. Итак, вы предъявляете к себе высокие требования?
— Пока я достиг немногого, гораздо большее у меня в планах. У других я перенимаю то, что мне необходимо.
— Итак, вы — грабитель.
— Пусть я грабитель, если вам угодно, но, надеюсь, не лицемер.
— Разумеется, это зависит только от вас.
— Почему вы так думаете?
— Это неотъемлемая часть вашего существа, раз вы хотите стать тем, кого описываете. Или, может быть, вы заблуждаетесь в том, что эта часть существует.
— Не могу уследить за ходом ваших мыслей. Я тот, кто я есть.
— И кто же вы?
— Наверное, я таков, каким сделала меня жизнь.