Через некоторое время чуткие уши кошки уловил| уже знакомое шипение и затем «ку-ку». Кошка бросил, вкуснейший рыбий хвост и со всех лап кинулась к кукушке. Примчалась, а дверца уже захлопнулась, кукушка спряталась.
«Ну вот, — удивилась кошка, — позвала, а сама не дождалась, странная какая!».
Кошка была уверена, что кукушка звала именно ее. Смешная кошка.
«Все, — решила она, — больше не отойду, буду ждать».
Села под часами. Ждет. Часы тикают. Кукушка не выглядывает. Кошка задрала голову, посмотрела на кукушкин домик, тихонько мяукнула, позвала кукушку. Та не отвечает. А хозяйка проводила соседей, подошла к кошке, погладила.
— Ну что, — спрашивает, — сидишь здесь, игрушка по нравилась? — И остановила маятник, чтобы ночью кукушка не будила своим «ку-ку». Кошка заметила, что кукушкин домик перестал тикать, и решила, что кукушка, видимо, обиделась на то, что ее назвали «игрушкой».
«Я бы тоже, наверное, обиделась», — подумала кошка.
Погас свет. Спит хозяйка. Молчит кукушка. Сидит кошка в темноте под домиком кукушки. Ждала кошка, ждала и как-то случайно уснула. А утром ее хозяйка разбудила. Она ласково потрепала кошку по шкурке.
— Эх ты! Сторож! Деревянную птичку не укараулила.
Кошка немножко смутилась. Немножко удивилась. «Что за деревянная птичка? Деревянный стол, деревянная дверь. А кукушка? Деревянная?! Что-то здесь непонятно. Ведь вот, пожалуйста, она снова выглянула, кивнула и прокуковала».
Может быть, хозяйка толкнула маятник, даже наверняка толкнула, но кошка этого не заметила.
Хозяйка бегом собирается на работу. Бегом накормила кошку. Бегом что-то ищет. И по пути чуть-чуть виновато говорит:
— Я сегодня поздно вернусь. Совсем поздно. Ты же знаешь, день рождения… Не сердись. Хорошо?
«Хорошо, — подумала кошка. — Даже очень хорошо. Будет время познакомиться с кукушкой».
Весело мурлыкая, она проводила хозяйку.
Вернулась хозяйка действительно поздно. И сразу заметила, что кошка ее не встречает. Удивилась, вбежала в комнату.
Вот она, кошка. Нельзя сказать, что грустная, или обиженная, или расстроенная. Нет, спокойная, подошла к хозяйке, мурлыкнула. Только серьезно как-то. Без лишних обычных эмоций. И посмотрела на хозяйку чуть внимательней, чем всегда. А хозяйка решила, что кошка крепко спала и сейчас никак не может проснуться.
— Ладно, — сказала она, — спи дальше. Завтра все расскажу.
Кошка пошла спать в свое кресло. Только она не спала. Лежала в темноте и думала. Скорее пыталась привыкнуть к тому, что узнала, а вернее, поняла, почувствовала в этот день. Трудный день. Кошка поверила, что кукушка действительно «деревянная птичка». Не настоящая. Не живая. Игрушка.
Каждые полчаса, как и положено, кукушка выглядывала, куковала, кивала. Кошка в ответ тоже кивала и вежливо, приветливо мяукала. Но кукушка пряталась, не обращая на кошку никакого внимания. И кивала она только прямо, только в одну сторону, будто мимо, непонятно на кого глядя. Сядешь слева, сядешь справа, все в одну точку кивает, все прямо. Странно. Кошка на шторы забиралась, чтобы лучше видеть кукушку. Чтобы кукушка лучше ее, кошку, тоже видела. Кошка до хрипоты мяукала: она требовала кукушкиного внимания. Кукушка выглядывала минута в минуту, куковала на одной ноте, кивала в одну точку. Ни разу не ошиблась.
Кошка слезла со штор: устала висеть. Она перестала мяукать: совсем охрипла. Сидела тихо и смотрела на часы с кукушкой. Полчаса смотрела, еще полчаса. Еще и еще. Смотрела и думала. И поняла, наконец, что такое «деревянная птичка». Успокоилась. Расстроилась ли, нет, кто знает?
«Ну деревянная, ну, что поделаешь».
А когда зазвонил телефон, как обычно, нахально и бешено, кошка и ухом не повела.
«Это еще ничего не значит, что у тебя такой голос, — подумала она, — может быть, ты тоже вроде «деревянной игрушки».
И когда заурчали водопроводные трубы, она решила «Урчите, урчите. Мало ли кто урчать может».
И когда пришла хозяйка, веселая и ласковая, как обычно, кошка встретила ее уже не тем совсем взрослы: котенком или не той совсем молодой кошкой. Она стала просто взрослой кошкой, и больше всего на свете ей хотелось сейчас понять: ее хозяйка самая добрая, сама хорошая, ее хозяйка — она живая или вдруг тоже немножко игрушка?
ТРОПИНКА
Жила-была тропинка. Тоненькая петляющая ниточка. Весело, легко бежала тропинка. Сначала через луг зеленый, скользила среди травы густой, высокой, среди цветов. Потом ныряла в овражек темный. За оврагом начинался лес. С лесом тропинка дружила. Каждую елку, березу давным-давно знала. С каждым ежонком, зайчонком, лягушонком поболтать любила, да и с рыжей лисой и серым волком не ссорилась.
Но, честно говоря, волк, будь он не злой, а умный, понял бы, что тропинка нередко его обманывала. Как? Очень просто! Вот спешит-мчится по тропинке зайчонок — от волка спасается. Волк догоняет, зубами щелкает.
«Тропинка, тропинка, — просит зайчонок, — помоги мне, уведи волка».
«Хорошо, — отвечает тропинка, — спрячься, а я волка уведу, запутаю».
Спрячется зайчонок за старый пень, а тропинка в другую сторону кидается. Не останавливаясь, мчится волк по тропинке все дальше и дальше. А тропинка нарочно то в заросли крапивы кинется, то под поваленным деревом проскользнет и, наконец, приведет волка к лесному болоту. Только здесь, ткнувшись носом в болотную кочку, глупый волк трясет головой и понимает, что давным-давно потерял зайчонка. А хитрая тропинка оставляет волка у болота и бежит назад в свой веселый лес: там ждут ее дела.
Как-то раз бежит тропинка по светлому березовому лесу, встречает мышонка. Мышонок маленький, а глаза у него большие-большие, как у зайца. Оттого у мышонка глаза большие, что слез в них много. Обежала тропинка вокруг печального мышонка, остановила его.
— Что с тобой, — спрашивает, — почему плакать собрался?
Зажмурился мышонок, головкой замотал — полетели слезы во все стороны.
— Тише, тише, — сказала тропинка, — не брызгайся. Лучше объясни, что случилось. Может быть, ты потерялся?
— Потерялся, — кивнул мышонок.
— Это ничего, — сказала ниточка-тропинка, — я тебя обязательно домой приведу.
— Ты знаешь, где мой дом? — Мышонок осторожно ставит крохотную лапку на тропинку.
— Пока не знаю, но ты мне расскажешь.
— Да как же я тебе расскажу, если я сам не знаю. — Глаза мышонка стали снова, как у зайца. — Да как же я тебе расскажу, — и слезы снова закапали на тропинку.
— Перестань, пожалуйста, плакать, лучше скажи, ты мышонок лесной или полевой?
— Я… наверное, корневой…
Удивилась тропинка, что же это значит?
— Я живу в норке, возле корней большого дерева, поэтому я, наверное, корневой.
— Ну нет, — стала объяснять тропинка, — раз ты живешь у дерева, значит, ты живешь не в поле, а в лесу, значит, ты лесной мышонок. Теперь скажи, какое это дерево, и мы быстро найдем его.
— Это большое дерево, красивое, и еще оно очень доброе, потому что защищает мой дом от ветра и дождя!
— Видишь ли, — ответила тропинка, — все деревья красивые и добрые, а какое оно еще, твое дерево?
— Еще… — задумался мышонок. — Оно белое и немножко черное, а весной на нем много сережек.
— Так… Белый с черным ствол и красивые сережки бывают только у берез. Твое дерево зовут береза, но берез много. Подожди, я узнаю, какая из них твоя.
Быстро-быстро закружилась тропинка и узнала, что под березой с раздвоенной верхушкой мама-мышка давно ждет своего мышонка.
Проводила тропинка мышонка и дальше побежала — вдруг еще кому-нибудь помочь нужно будет.
Выбежала ниточка-тропинка из елового леса на солнечную поляну, налетела на что-то незнакомое из белых и красных перепонок. Тропинка, конечно, знала, что это босоножки. Сделала тропинка петельку вокруг босоножек и сразу поняла, что здесь без нее не обойтись.
— Здравствуйте, — сказала тропинка, — вы, наверное, нездешние, не заблудились ли?