ШЕЛКОВАЯ СКАЗКА
У мотылька были матовые тонкие крылышки. Он сидел на белом блестящем лепестке ромашки. Желтая веселая серединка цветка подсвечивала матовые крылышки. Вокруг было еще много ромашек и травы, густой, зеленой-зеленой. Еще было небо. Голубое, просторное, прогретое солнцем. Крохотный мотылек с матовыми крылышками был почти незаметен среди этого веселого лета.
Вот такая картина висела на стене напротив окна. Картина. Только не нарисованная. Ромашки, трава, небо и даже крошечный мотылек с матовыми крылышками — все-все было вышито по шелку тонкими цветными шелковыми нитками.
Давно: двести лет назад. Ну, если не двести, то сто точно. Эту картину вышивала бабушка бабушки той девочки, что жила сейчас в комнате с шелковой картиной. Когда девочкина прапрапрабабушка вышивала веселую картину с ромашками, она сама была молодой и веселой. Поэтому картина и получилась такой яркой, солнечной.
Закончила молодая прапрапрабабушка вышивать. Остался у нее совсем маленький моточек белого шелка. Белого, но не блестящего, а чуть матового. Выбросить его? Зачем же?! Раз, два, три стежка, и на одной ромашке появился маленький матовый мотылек. Его почти не видно. Ведь кругом такие красивые ромашки, такая яркая густая перепутанная трава, такое небо, голубое-голубое. И среди всего этого маленький мотылек.
А знаешь, сколько с тех пор хозяек было у картины? Сколько комнат она украшала? Сколько разных людей любовались ею? Каждый обязательно восхищался:
— Ах, какая прелесть! Ромашки будто трепещут под ветерком.
— Ах, какое чудо! Трава как настоящая. Шелестит, кажется.
— Ах, какое небо! Просто чувствуешь его тепло!
Вот так говорили разные люди. И каждый обязательно добавлял, что шелковая картина почти живой кажется. Почему-то…
Все любовались ромашками в густой траве и голубым небом, но никто ни разу не обратил внимания на маленького матового мотылька. Что же удивительного? Крошечные крылышки были просто незаметны на фоне ярких летних красок. Но мотылек не обижался и не расстраивался. Он сидел на прекрасной ромашке и радовался, когда о шелковой картине говорили что-нибудь хорошее.
Так было все двести или сто лет. А вчера или позавчера— не знаю точно — случилась вот такая история.
В открытое окно влетела бабочка. Чудесная бабочка! Удивительно красивая: огромные золотисто-оранжевые крылышки с шоколадной каемочкой и голубыми крапинками.
Когда шелковый мотылек увидел прекрасную бабочку, ему больше всего на свете захотелось заговорить с ней. Это было совсем не трудно. Прекрасная бабочка была вовсе не воображалой, а очень даже общительной. Она подлетела к шелковой картине, похлопала крылышками и сказала:
— Какие прекрасные у вас ромашки, милый мотылек!
— Да, да! Они всем нравятся. Я рад, что вам тоже.
— Но знаете ли, — бабочка замахала крылышками, — знаете ли… вы только не подумайте, что я хвалюсь! В моем саду тоже очень красивые цветы: красные желтые, лиловые, оранжевые… Не хотите посмотреть?
— Я бы с удовольствием. Но можно ли мне покинут! мою ромашку? Ведь все давно привыкли, что я здесь.
_ Ну, подумаешь, несколько часов! Никто ничего не заметит.
И шелковый матовый мотылек вместе с прекрасной бабочкой полетели в сад к разноцветным цветам.
Картина осталась на месте. И все в доме было, как всегда. Кто-то пришел. Посмотрел на шелковую картину и сказал как-то между прочим:
— Красивая картина.
А другой человек сказал:
— Смотрите, какие ромашки! Они похожи на пуговки. Забавно!
А третий сказал:
— Какое небо голубое. Оно на что-то похоже. Только забыл на что. Ах, вспомнил! На занавески моей соседки.
Картину хвалили: «Красиво, забавно»… Все так. Но никто не сказал, что ромашки будто трепещут на ветерке, а перепутанная зеленая трава шелестит. Никто не сказал, что картина почти живой кажется. Почему же так? Случилось что-нибудь? Двести лет, ну, в крайнем случае, сто ромашки трепетали, трава шелестела, небо теплым казалось, а теперь… Занавески соседкины… Пуговки забавные…
Обидно как-то.
Но вот вернулся мотылек. Ему, конечно, понравились цветы прекрасной бабочки. Но он очень, просто очень торопился к своим ромашкам, он скучал, он привык к ним. Мотылек опустился на свою ромашку, расправил матовые крылышки и замер.
И странная история получилась. Все увидели, как затрепетали ромашки, а трава, кажется, зашелестела, а небо потеплело.
Шелковая картина снова стала не просто прекрасной, а живой, как двести лет назад.
…Кстати, маленький матовый мотылек сидел на своей чудесной ромашке так же спокойно, незаметно. Как будто он и ни при чем.
СКАЗКА О ТУМАНЕ
Поздно вечером далеко за лесом грустил туман. Ему было одиноко. У него никого не было. Так случается Иногда.
…— Как печально… Как печально одному…. — вздыхал туман.
Туман разорвался на множество клубочков. Получи лось видимо-невидимо легких, молочно-белых шаров Это было очень красиво. Но ничуть не весело. Ведь шары просто висели в воздухе, и никто ими не играл.
Потом туман собрал все свои клубочки вместе, взлетел немного над землей — и растянулся в чудесный пушистый ковер. Получился замечательный ковер-само лет. Но печаль все равно осталась. Потому что никто никуда не собирался лететь на этом волшебном ковре.
И тогда туман решил, что ему просто необходимо иметь друга. Иначе он испарится от печали… А это гораздо хуже, чем испариться от солнца. Исчезнуть or солнца туману не страшно, ему ведь полагается таять с первыми солнечными лучами и не появляться до вечера. Но исчезнуть, растаять от печали… Это очень, очень обидно.
Туман снова вздохнул, посмотрел вокруг и увидел тропинку. Тропинка бежала сначала через луг, поросший высокой травой, а потом ныряла в лес.
— Тропинка, — позвал туман мягким тихим голо сом, — тропинка, я очень одинок, стань моим другом.
— Твоим другом? — отозвалась тропинка. — А как мы будем дружить?
— Мы будем замечательно дружить, — ответил туман. — И ты, и я — мы знаем много интересного. Я— потому что могу приподняться над землей и все разглядеть. А ты — потому что бежишь далеко, через луг, через лес и тоже много видишь. Вот мы и будем рассказывать друг другу разные разности.
— Это было бы хороню, — согласилась тропинка, — только уж очень я длинная. Поэтому один мой конец тебя прекрасно слышит, а другой, дальний, еле различает твои слова.
— Не беда, — возразил туман. — Смотри!
Он вытянулся в длинную белую ленту и поплыл над тропинкой. Очень скоро лента густого белого тумана скрыла всю тропинку от конца до конца.
— Вот, — сказал туман. — Теперь ты вся должна меня видеть и слышать.
— Точно, — подтвердила тропинка. — Я тебя отлично вижу и слышу. Правда, ты такой густой, что, кроме тебя, я вообще ничего и никого не вижу. Это очень неудобно. Но раз мы друзья — я потерплю. Давай рассказывать интересные истории. Ты первый.
Но только туман собрался начать свой рассказ, как послышался удивленный и недовольный голос. Человеческий голос. Голос лесника, который возвращался из города в свой лесной дом.
— Ничего не понимаю, — ворчал старый лесник. — Шел по знакомой тропинке и вдруг заблудился: туман. Туман спереди, туман сзади. Что за напасть! Ничего не вижу! Где же тропинка? Ну где же тропинка?
— Ой, — заволновалась тропинка, — милый туман! Ведь меня из-за тебя совсем не видно! Я не подумала об этом. А как же без меня дедушка лесник найдет.
— Почему глупый? — вздохнул туман.
— Потому что так не бывает, чтобы кто-то совсем никому не был нужен, — спокойно сказала сова.
— Ты точно это знаешь? — с надеждой спроси туман.
— Я — сова, — хлопнули желтые глаза, — могу ли что-то знать неточно?
— И ты знаешь, кому необходим я? Ты поможет нам стать друзьями?
— Знаю, помогу, — медленно ответила сова и, помолчав, добавила: