— Садись, Трофим Иванович, — папа показал на диван. Старичок сел, отфыркиваясь. — Понимаешь, какое дело, жена ушла в магазин, а я должен был тут же прийти с ночной смены. Так что минут двадцать им бы и побыть одним. Но я не много задержался. Пришёл, а тут… А бабушка-то где же? Из-за этих бровей и спросить не успел.
— Из-за бровей? — вытаращил глаза Трофим Иванович. — Уже заговариваешься, Петруша? Хотя с такими детями…
— Бабушка в церкву уползла! — звонко сказал Ваня.
Петя захохотал:
— Что ли бабушка змея?
— Вот! Вот! — зафыркал Трофим Иванович. — Преступников вырастишь, Петька, тебе говорю! Про родную бабку такое! Не дети — аспиды какие-то!
— Кто это — аспиды? — спросила Надя.
— О господи, — завздыхал Трофим Иванович. — Развёл детсад, майся теперь!
— Аспиды — это скверные люди, — объяснил папа. — Те, которые непочтительно говорят о старших. Как ты смел, Ванюшка, сказать «уползла»? Надо было сказать «ушла».
— Так она же сама, сама! — закричал Ваня. — Сама сказала: «Поползу-ка я в церковь. А папа, — говорит, — сейчас придёт». А ты и не сейчас пришёл!
— Правда, она так сказала, — вступилась Аня и вдруг заговорила плачущим голосом: — Папа! Мы уж тебе сразу скажем… И больше ничего, правда, ничего такого не было! Мы, понимаешь, только попробовать хотели…
— А они оказались сладкие! — сказал Петя.
— Что вы пробовали? — грозно спросил папа.
— Мы сначала по одной попробовали, — торопливо сказала Аня. — А потом Петька взял сразу штучек… пять. А тогда Ваня себе в рот сыпанул немножко. А потом уже всё равно совсем мало осталось и… Петька доел.
— Что, что вы съели? Да говори же, наконец! — прикрикнул папа.
— Бабушкины пилюли, — прошептала Аня.
— Гемо… го-ме-о-па-ти-ю! — выпалил Петя.
— Сладкие потому что, — пискнул Ваня.
В комнате стало тихо. Папа, Трофим Иванович и Надя смотрели на Анечку и её братьев. Папа — растерянно, Трофим Иванович — с ужасом, даже белые усы встали у него торчком, Надя — с испугом.
Папа ладонями потёр себе щёки и сказал негромко:
— Вы в самом деле кошмарные дети! А где бутылочка от этих пилюль?
— Ваня её куда-то закатил, — виновато ответила Аня. — Мы уже искали…
— Петруша, вызывай «Скорую помощь»! — прохрипел Трофим Иванович. — Ведь это лекарство. Они у тебя, выходит, отравленные…
Папа тяжело вздохнул:
— Большая ты девочка, Анюта, как тебе только не стыдно? На какой-то несчастный час нельзя одних оставить. Сколько пилюлек пришлось на каждого?
— Не знаю, — заплакала Аня.
Надя подошла к подруге и обняла её за плечи. Неужели Анечка отравленная? Какое несчастье!
— Ваня сколько съел? — спросил папа.
— Мало. Не успел он. Может, три штучки. Петька ведь сразу все сглотал.
— Пойду по телефону «Скорую помощь» вызову, — Трофим Иванович поднялся. — Жалко младшего Петра Петровича, хоть он и аспид… гм! гм!
— Подожди, дядя Трофим…
Папа притянул к себе Петю, поставил его между колен, вгляделся ему в глаза и надавил пальцем на живот.
Петя захохотал:
— Не щекотись!
— Там, папа, было немного в бутылочке, этих белых шариков, — сказала Аня. — Они уже кончались у бабушки.
— А от чего она их принимала, не знаешь?
— Чтобы ножки у неё не болели, — сказал Ваня.
— Ну, у Петра Петровича ноги не болят, — хмыкнул Трофим Иванович. — Стукотит ногами своими спозаранку и до самой ночи. Ты зачем без надобности чужое лекарство слопал? — накинулся он на Петю и повернулся к папе: — Так что? Не вызывать, что ли, «Скорую помощь»?
— Мы вот что сделаем, — сказал папа и зевнул так сильно, что зубы у него лязгнули. Петя хохотнул. Папа щёлкнул его по лбу и повторил: — Сделаем мы вот что… Кстати, я в гомеопатию не очень-то верю. Хороша только тем, что вреда тоже не приносит. Так вот, — он посмотрел на Надю, — на тебя, Надежда, вся моя надежда…
— На Надежду надежда, — засмеялся Петя.
— Этот изо всех троих самый первостатейный. — У Трофима Ивановича сердито шевельнулись усы. — Самый что ни на есть заводной!
Папа только взглянул на Петю и продолжал:
— Ты, Надюша, хоть и старше Ани всего на месяц, но умнее. Возьми-ка всю мою троицу и ступайте гулять. Кормленые вы?
— Да-а! — хором ответили дети Ивановы.
— Мама нас утром хорошо накормила, — добавила Аня.
— Вот и идите гулять. А я спать лягу. Смена была трудная, и у меня уже глаза сами закрываются.
— А ничего, что Петя отравленный? — спросила Надя.