Но тут взгляд Павла Петровича в который уже раз упал на стол военкома, где поверх бумаг лежала свежая по здешним меркам, то есть поза-позавчерашняя, "Красная звезда". Он давно уже не читал никаких газет и относился к ним исключительно как к туалетной бумаге, но эта привлекла его внимание сразу, лишь только он вошёл в кабинет…
Почему?.. Объяснить он не мог.
Дурость какая-то!..
На первой полосе "Звёздочки", как, впрочем, и во всех остальных газетах нашей необъятной Родины, начиная от районной и кончая самой главной – "Правдой", был напечатан отчёт об очередной сессии Верховного Совета СССР. Эти отчёты занимали собой целые номера, от корки до корки, и читали их исключительно те, кому по должности положено было "быть в курсе", а потому в обязательном порядке штудировать передовицы, тезисы и доклады. А прочее народонаселение страны складировало эти номера на случай ремонта или иных хозяйственных нужд, даже не раскрывая. Чем же эта так привлекла его?.. Словно приворожила…
И вдруг понял, отчего всё время, пока он находился в этом кабинете, его так тянуло взглянуть на стол военкома ещё и ещё раз.
В нижнем правом углу газетной полосы была напечатана фотография группы депутатов Верховного Совета, а среди них, как показалось Павлу Петровичу, угадывалось знакомое лицо.
– Можно взглянуть? – почему-то робко и неуверенно спросил он.
– Об чём разговор, товарищ генерал?.. – капитан с готовностью протянул ему газету.
От волнения руки Павла Петровича слегка дрожали, и, чтобы унять эту дрожь, он, прежде, чем взять её, глубоко вдохнул и медленно, протяжно выдохнул.
С газетной страницы на него смотрело до боли знакомое лицо… Среди увешанных орденами и медалями доярок и передовиков производства стоял… он.
"А ты располнел, братишка", – первое, что подумал Павел, и… улыбнулся.
Капитан слегка растерялся: что забавного может быть в материалах сессии Верховного Совета?.. Но вида не подал.
– Вы не могли бы мне… – Павел Петрович никак не мог сообразить, что именно должен сделать с этой газетой капитан. Продать?.. Одолжить?.. Подарить?..
– Берите, берите, товарищ генерал, – обрадовался военком. – Я и не читаю её совсем. Я как-то, если честно, "Советский спорт" предпочитаю.
– Безконечно вам признателен, – Павел Петрович взял газету и, словно оправдываясь, объяснил. – Я тут знакомого одного увидел, хочу на память сохранить.
– Я понимаю, – капитан с готовностью пожал протянутую ему руку и радостно закивал головой, хотя не понимал ровным счётом ничего.
4
Алексей собирал на стол. Прошло четыре дня, как на пути его повстречался Иван – этот странный, удивительный человек, и не хотелось думать, что настанет час и расстанутся они навсегда. Словно и не встречались вовсе.
Сколько таких мимолётных встреч за долгую жизнь пережить пришлось?.. Не счесть!.. И Алексей придумывал разные отговорки, чтобы ещё хоть на день удержать нечаянного гостя в своём доме. Тот, правда, не слишком сопротивлялся. Самовар призывно шипел, со звоном выбрасывая из клапана на крышке тонкую струйку пара.
– Алёшка! Самовар поспел! – радостно возвестил Иван, фырча и постанывая под струёй ледяной воды, льющейся на его поджарое мускулистое тело из самодельного душа, что соорудил Алексей у себя во дворе.
Странный, странствующий, странник… И почему таких людей "бродягами" обзывают?.. Что странного в том, что человеку не сидится на одном месте, а бродит он по земле от одного дома к другому? Может, у него забота какая или так ему свыше предначертано – отыскивать тех, кто в его помощи нуждается, и подавать её сирым и одиноким?..
Алексей вышел на крыльцо. Самовар разошёлся вовсю: самодовольно раздуваясь от пара, он сопел, пыхтел, клокотал!..
– Завтракать пора!
– Знаменито! – Иван уже вытирался широким льняным полотенцем и крякал от удовольствия.
Как будто нарочно, с появлением в его доме нежданного гостя погода исправилась: на смену затяжным, унылым дождям пришли ясные, солнечные дни, и, хотя по утрам легкий морозец схватывал корочкой льда лужи во дворе, а трава покрывалась седыми каплями замерзшей росы, солнце согревало промокшую землю, и кое-где даже свежая зелень пробивалась сквозь пожухлую жёлтую траву. И с души Алексея спадала унылая зябкая тоска.
Что ей надо, одинокой больной душе?.. Чтобы выслушали… Чтобы поняли… А остальное?.. Как-нибудь приложится…
Иван в глазах Алексея обладал редким качеством – умел слушать. Не часто такого встретишь: люди в большинстве своем поговорить любят. А Иван, подперев подбородок кулаком, надолго замолкал, как бы предлагая собеседнику: "Ты говори, говори, не тушуйся, я слушаю. Всё выкладывай, до самого донышка".