Павлу Петровичу стало плохо: у него защемило, стало тесно в груди, и он осторожно, стараясь не помешать, положил под язык таблетку валидола.
– Мы остановились на площади где-то в центре города, но из машины не выходили, сидели в кузове. Похоже, и командиры наши не знали, что делать дальше. Говорили, жители города сняли со своих домов таблички с названиями улиц, и от этого никто не мог понять, где мы находимся и куда надо ехать. Ночь мы провели на этой площади. Спали в кузове, вповалку, рядом с убитым Толиком… Наверное, одному ему не было холодно в ту ночь… И потом ещё целый день и всю следующую ночь Толик ездил с нами по всему Будапешту и тихонько подпрыгивал под своей шинелью на ухабах… Только на второй день прислали из санчасти уазик с красным крестом на дверце, и мы с ним расстались.
Макаровна, трижды перекрестившись, почти беззвучно прошептала: "Упокой, Господи, душу усопшего раба твоего Анатолия…"
Павел опять немного помолчал.
– Странная это была война. Какие там окопы или линия фронта?!.. Я, например, ни разу не видел, кто стреляет, откуда. Они прятались за окнами своих квартир, на крышах или чердаках. Поэтому ночью мы старались остановиться где-нибудь на пустыре или на площади. Для большей безопасности. Нам из своего грузовика некуда было деваться… Мы даже нужду приноровились на месте справлять. Зато днём в открытом кузове мы были для них отличной мишенью… К концу третьего дня из нашего взвода всего шесть человек остались, я в том числе… Но… я не боялся умереть. В первый же день понял, что умру в Будапеште. И сразу успокоился, потому что знал наверняка… Но вот ждать… Понимаете?.. Ждать… Всё время ждать… Когда?.. Через час?.. Через секунду?.. Совсем невтерпёж было… От этого я сильно уставал… Очень измучился… Даже торопил, чтоб поскорее… Вот ведь как бывает!.. И дождался-таки. У Серёги забарахлил мотор, он остановился, чтобы посмотреть… Мы недолго стояли, минут десять… но, когда тронулись, поняли, что от своих отстали… И в результате… заблудились… Плутали, плутали и заехали невесть куда… А спросить дорогу не у кого, да и как спросишь? Мы по-венгерски ни бум-бум… Остановились… Мотор заглушили, потому как бензин на нуле, надо экономить… И вдруг видим – впереди через два дома от нас… на третьем этаже на балкон вышла женщина. Мы сначала не поняли, а потом Гришка из Могилёва как заорёт: "Пацаны! Да она голая!" Серёга мотор завёл и вперёд, захотелось удостовериться… поближе посмотреть… Подъехали, а она… на самом деле, без ничего… То есть совсем… Засмеялась, рукой нам сверху помахала и что-то бросила нам в кузов… Это потом уже я узнал… гранату. В госпитале узнал, когда в сознание пришёл. А тогда… Помню, хлопок, яркую вспышку, весёлую голую бабу, радостный Гришкин смех и… темнота.
Он замолчал. Потом повернул голову в сторону матери и спросил:
– Мама, как вы?.. Ничего?..
– Всё хорошоо, сынок, не тревожься.
И в самом деле, в глазах её не было ни слезинки.
– Я так до сих пор не знаю, кто там у них прав был, кто виноват… И, хоть убейте, понять не могу, зачем мы в их дела мешаться стали.
Павел Петрович был уверен, удивить его в этой жизни уже невозможно, и вот надо же: рассказ Павлика ошеломил.
Чем измерить человеческое страдание? И существует ли она, эта мера?
Сколько за коротенькую жизнь довелось испытать этому парнишке! Не приведи, Господи!
Когда старый, больной человек торопит смерть, чтобы та избавила его от страданий, это понятно, это естественно. Но, когда мальчишка, только-только начавший жить, хочет поскорее умереть, чтобы освободиться наконец от непрерывного, подавляющего все чувства, все мысли страха, с этим невозможно примириться. И нет в этом ничего героического, ничего достойного подражанию. Потому что это противоестественно, это ненормально!
Спросите любую мать, для чего в муках родила она сына. На страдание?.. На подвиг?.. На нечеловеческую муку?.. Для того, чтобы в двадцать лет он стал калекой?.. Чушь!.. Бред!.. Не для того вскормила она его своей грудью, чтобы сытый боров в Кремле решал, жить её сыну или умереть, а превратив парня в калеку, швырял ему под ноги жалкий пенсион, на который кроме чёрствой корки хлеба и глотка воды из колодца, ничего не купишь!.. И ведь умудряются при этом совесть свою покойной оставить и других учить, как жить должно!..
Ржавой копейкой жизнь человеческая в нашей державе ценится!..