Однако все эти инструкции зачастую нарушались. Вот и в тот трагический день правительственную «Чайку» сопровождали две автомашины. Машеров, по свидетельствам сотрудников КГБ и милиции, не любил «пышных», как он выражался, поездок с «мигалками». Были случаи, когда он выезжал без машин сопровождения. В свое время начисто отверг введение личной охраны, положенной кандидату в члены Политбюро ЦК КПСС по полному штатному расписанию. Согласился на самый минимум. Начальнику охраны заявил:
- Давай не будем привыкать к роскоши, будем все делать как можно скромнее, всегда помнить о людях.
…Когда группа сопровождения подъехала к зданию ЦК партии, к запасному выходу, Виктора Ковалькова, заместителя командира эскортного взвода дорожно-патрульной службы ГАИ УВД Мингорисполкома, постовой милиционер попросил подойти к телефону. Валентин Чесноков сообщил ему: едем «на север». Куда конкретно, не сказал. Предупредил: следите за сигналами поворотов из основной машины, в которой будет ехать Машеров.
- Может впереди поставить милицейскую спецмашину? - уточнил Ковальков у сотрудника КГБ.
- У Петра Мироновича плохое настроение. Пусть первой идет белая автомашина, - ответил тот.
После разговора инспектор отошел от телефона, но его вернули, и Чесноков еще раз предупредил, чтобы не ставил впереди желтую спецмашину.
В 14 часов 30 минут эскорт отъехал от здания ЦК КП Белоруссии. Впереди на белой «Волге» № О1-30 МИК ехал Ковальков со Слесаренко, за ними следовала «Чайка» № 10-09 МИП, которой управлял Евгений Зайцев. Замыкала эскорт спецмашина «Волга» № О1-83 МИК, управляемая Михаилом Прохорчиком. Как правило, Петр Миронович, когда выезжал один, садился на переднее сиденье справа, сотрудник КГБ - сзади.
Эскорт с улицы Красноармейской свернул на улицу Карла Маркса, затем - Янки Купалы, Ленинский проспект, пересек площадь Победы. В связи со строительством метро Ленинский проспект был перекрыт. Дальше маршрут пролегал по улицам Захарова, Красной, Якуба Коласа до Кольцова. Вскоре выехали на Московское шоссе в направлении Жодино. В городе двигались со скоростью 40 — 70 километров в час.
Интенсивность движения транспорта в субботний день была небольшая. В городе и за его пределами Ковальков по радиостанции сообщал о месте нахождения эскорта дежурному ГАИ УВД Мингорисполкома. При обгоне встречному транспорту по громкоговорящей установке давал команды: «взять вправо», «остановиться», «пропустить колонну». Все команды выполнялись. Радиосвязи с «Чайкой» в спецмашинах не было, поэтому он поддерживал связь со своим замыкающим, который дублировал повороты, что заранее показывала «Чайка». За Курганом Славы ведущая спецмашина развила скорость до 120 километров в час, и водитель Слесаренко, заметив в зеркало, что «Чайка» отстала, снизил скорость до 100 километров в час. Асфальт был сухой, видимость отличная…
Кучевые облака на небе набухли, стали влажными и поплыли, как птицы, безмолвными косяками. Казалось, они тоже улетают в жаркие страны, унося с собой лето. На душе становилось грустно, тоскливо. «Вот и прожит еще один год», — подумал про себя Машеров.
Он мерил его не по отрывному календарю, а по порам года — лету, весне, осени. Их минуло чуть больше шестидесяти. Он не думал, что это будет его последняя осень, последняя поездка по родной земле.
Последнее сообщение о движении эскорта дежурный ГАИ УВД Мингорисполкома принял из района Уручье…
…Я буду маліцца i сэрцам, i думамі,
Распетаю буду маліцца душой,
Каб чорныя долі з мяцеліцаў шумамі
Не вылі над роднай зямлёй, нада мной.
Янка Купала
Деревня Ширки, состоявшая из двух десятков домов, располагалась в живописных местах. За домами вдали темнел лес. В долине протекала река Оболянка, бежавшая навстречу Лугосе - притоку Западной Двины. В омутах водилось много сомов и щук.
Небольшой крестьянский дом Мирона Машерова стоял на горе. Ранней весной, когда таял снег, разлившаяся вода доходила до пахотной земли. Летом луг превращался в красочный ковер из разноцветных трав.