Тогда скандал задержал появление Машерова в Кремле.
Повторная попытка была связана с продвижением Машерова на пост Председателя Совета Министров СССР вместо просившегося на отдых А.Н.Косыгина.
Однако неожиданная гибель Петра Мироновича нарушила все планы, вынашивавшиеся рационально мыслящими людьми в ЦК КПСС.
Драма 4 октября 1980 года свалилась на наши головы, как гром с ясного неба.
В этот день меня не было на рабочем месте, но что-то заставило в конце рабочего дня позвонить по городскому телефону в горком.
— Погиб Машеров. Срочно приезжай на работу, — услышал я растерянный голос Валерия Микулича на другом конце провода.
В тот роковой день Машеров выехал в сторону Жодино ознакомиться с ходом уборки картошки. За Смолевичами, у поворота на местную птицефабрику, в «Чайку» Машерова неожиданно врезался грузовик, груженый картошкой. Машеров, его водитель и охранник погибли на месте...
С этого момента и до ритуала самых похорон мы находились на работе, лишь по крайней необходимости появляясь дома на несколько минут.
Как и в ситуации с похоронами погибшего в похожей ситуации Ф.А.Сурганова, созданная правительственная комиссия переадресовала решение всех организационных вопросов столичному горкому партии.
Поначалу мы попробовали разыскать в Совете Министров сценарий недавних похорон Председателя президиума Верховного Совета БССР Ф.А.Сурганова, но он где-то затерялся.
Тогда вечером вызвали коменданта города и с ним стали прорабатывать комбинированную гражданскую процедуру с элементами воинских почестей.
На следующий день меня отправили согласовывать сценарий в ЦК.
В длинных коридорах не было ни души. У себя в кабинете находился лишь заместитель заведующего организационным отделом С.Т.Моховиков.
Пока он читал бумаги, в кабинет зашли несколько крупных деятелей. Среди них были председатель Комитета народного контроля БССР М.И.Лагир и член ревизионной комиссии ЦК И.Ф.Климов.
Мы с Моховиковым приподнялись, но кто-то махнул рукой — сидеть.
Подойдя к окну, начальство повернулось к нам спиной и начало неспешную беседу.
— Говорил же я ему: «Петя, убери этого старика-водителя». Так нет же, держал его до последнего, — бубнил Климов. Остальные кивали головами и смотрели в окно, думая о своём.
На удивление никто не поинтересовался, как же всё будет происходить на похоронах.
Моховиков претензий к сценарию не имел и завизировал его, не спросив пояснений.
Синие точечки на его лице говорили о том, что оно когда-то пострадало от пороха.
6 октября Правительственная комиссия сообщила трудящимся, что гроб с телом Петра Мироновича Машерова будет установлен в Доме правительства, и похороны состоятся 8 октября в 16 часов на кладбище по Московскому шоссе.
Что творилось на похоронах — трудно передать словами.
Народ повалил к Машерову напролом. Напор людей был таким, что наши работники и милиция еле справлялись.
Отвечавший за порядок Виктор Чикин (тот, что в середине 90-х стал 1-м секретарём восстановленного ЦК восстановленной компартии Беларуси) бегал как угорелый, раздавая команды силовикам, которые, сдерживая и разделяя потоки людей, каким-то чудом не довели дело до Ходынки.
Мне было поручено отвечать за формирование групп почётного караула и запускать их через положенный интервал времени, поэтому всё, что происходило у гроба, видел как на ладони.
Разных накладок было много, но мы не суетились. Даже когда к гробу подошли пожилые женщины и стали с молитвами и плачем посыпать подножье какими-то, как у нас называют, «зёлками», мы не стали этому препятствовать — верующих в такой момент обижать нельзя.
Всем начальникам хотелось вставить свои пять копеек: то не так, это не этак... Но когда один уважаемый начальник стал нагнетать обстановку угрозами, нам ничего не оставалось, как проинформировать своё начальство — Г.Г.Бартошевича.
Тот ответил:
— Если и дальше будут лезть не в своё дело — всех посылайте на х... и скажите, что это я сказал.
Какие бы мы ни были расторопные, всё предусмотреть было невозможно.
После прощальных речей, перед Домом правительства стала формироваться колонна к движению по Ленинскому проспекту в сторону Площади Победы.
Полковники забегали, раздавая команды своим подчинённым, но не предусмотрели одного — огромные и тяжёлые венки в голове колонны было поручено нести лучшим офицерам, а эти лучшие — разного роста, да и не такие здоровяки, чтобы выдержать путь от Дома правительства до площади Победы. К тому же один обронил, что у него — язва.