Оставшись наедине с Алисой и пленным офицером, я прислонился к стене и принялся ожидать, когда последний придет в себя. Время от времени я бросал взгляды в его сторону, гадая, что он мог бы рассказать о своем мире и эпохе.
Наконец, спустя какое-то время, пленник очнулся и стал озираться растерянно вокруг. Не теряя времени, я подошел к нему и жестко произнес:
- Приветствую тебя, нацистский офицер. Ты и твои люди каким-то образом переместились в Пирамиду из своего времени и места. Расскажи, кто ты такой и как все произошло? Если не хочешь проблем, лучше говори правду.
Офицер вскинул на меня недоумевающий и одновременно презрительный взгляд, однако заговорил с явным немецким акцентом, но я его прекрасно понимал, как я понял в пирамиде не в зависимости из какого времени или вселенной ты прибыл, ты будешь говорить на понятном языке другому человеку, существу.
- Я обер-лейтенант Ханс Кремер из 12 батальона фольксштурма. Наша рота должна была отступать из Берлина вместе с остатками гарнизона после падения города. Однако произошел какой-то катаклизм, все вокруг вспыхнуло ярким зелёным светом и...мы оказались в этих странных руинах. Больше я ничего не знаю.
Алиса фыркнула, наблюдая за допросом, и подколола насмешливо:
- Ого, так у нас тут целый обер-лейтенант завалился. Ну что же ты, фридрих, со своими громкими званиями не смог убежать от Красной армии? Ничего личного, но вы, арийцы, порядком нагадили в моей стране...
Кремер вскинул голову и прорычал с вызовом:
- Да что ты можешь знать о нашей борьбе, русская швайне?! Вы все равно были обречены пасть перед Великой Германией! На твоем месте я бы...
Его речь оборвалась, когда Алиса со смехом хлестнула его по лицу рукояткой своего дробовика.
- Придержи-ка язык за зубами, гансик- насмешливо протянула она. - В этом подземелье ваша арийская раса не значит ровным счетом ничего. Здесь ты окажешься даже ниже червя, если не заткнешься.
После жесткого замечания Алисы и удара по лицу Кремер на какое-то время затих, видимо, осознав серьезность своего положения пленника. Однако затем его взгляд обратился ко мне с откровенным недоумением и страхом.
- Где мы? Что это за место? - засыпал он меня вопросами с нескрываемой тревогой в голосе. Я мог лишь представить, какие чувства переполняли его в тот момент.
Для молодого нацистского офицера все происходящее, очевидно, было полным безумием и кошмаром. Еще вчера он был на передовой в последние дни кровавой войны, столкнувшейся с поражением его страны. А затем внезапно он оказался в совершенно чужеродном месте, среди загадочных развалин и руин неизвестного мира.
Могу себе представить шок, который испытал Кремер, очутившись в столь кошмарной ситуации, вдали от родных и всего привычного. Разум наверняка отказывался принимать эту новую реальность как факт. Страх и растерянность, вероятно, смешивались с невозможностью постичь, что же произошло на самом деле.
Мне стало даже жаль молодого фольксштурмовца, столь резко вырванного из своего времени и места событий. Несмотря на его принадлежность к нацистским войскам, под этим фанатичным обличьем скрывался всего лишь мальчишка, брошенный в зубы непостижимого абсурда и кошмара.
Я сделал попытку хоть немного успокоить его и дать понять, что здесь он находится если не в безопасности, то хотя бы среди относительно дружелюбных личностей.
Стоя перед связанным нацистским офицером, я видел, как трудно ему скрывать презрение ко мне и Алисе. Его взгляд метался между нами, выражая смесь страха, непонимания и идеологической ненависти, которую в него так старательно вбивали.
После моих слов о том, что мы не желаем ему зла, Кремер словно немного расслабился, но тут же напустил на себя суровый вид, стараясь выглядеть стойким офицером перед врагами.
- А где мои подчиненные солдаты? - решительно спросил он, пытаясь принять командный тон. - Я требую предоставить мне встречу с ними немедленно!
Алиса лишь рассмеялась в ответ, снисходительно качая головой.
- Твои подчиненные мертвы, гансик. Я сама пристрелила их, как беспризорных псов. Прости-прости, но вы были угрозой для нашего убежища.
На мгновение по лицу Кремера пробежала тень ужаса и боли - он осознал, что из его роты уцелел лишь он один. Но почти сразу же юный обер-лейтенант снова захлопнул ставень гордости и презрения к врагам.
- Вы ответите за это русские, как и за все остальные преступления против немецкого народа! - прорычал он сквозь зубы.
Я лишь устало покачал головой. Эта ненависть словно впиталась в самую душу молодого нациста с молоком матери. Здравый смысл и чувство самосохранения уступали место доктринам о расовом превосходстве и вражде с недочеловеками.