Выстрел громыхнул, словно удар грома, заставив меня вздрогнуть. Пуля угодила Кремеру прямо в голову, и он рухнул замертво, даже не успев ничего осознать. Его тело забилось в последних конвульсиях на залитом кровью асфальте.
Двое других солдат присоединились к безумному хохоту своего товарища. Их смех был каким-то нечеловеческим, полным дикого веселья и безрассудства. Они будто вдруг обрели долгожданную свободу, которой были лишены до этого.
К моему ужасу, трое солдат вдруг опустились на колени рядом с телом Кремера и приспустили свои банданы, открывая лица. Это зрелище заморозило мне кровь в жилах. Их кожа имела неестественный, болезненно-бледный оттенок, глаза горели безумным блеском, а губы обнажали острые, клыкастые зубы, ничуть не похожие на человеческие.
Они были вурдалаками - жуткими нежитями, порождениями Пирамиды. Вероятно, под своими мундирами они таили уродливые, изможденные тела. А все их поведение было лишь циничным спектаклем для Кремера.
И тут же эти создания бросились терзать тело нашего поверженного спутника, разрывая плоть острыми клыками. Смех и хрипы сопровождали пиршество, они пожирали Кремера заживо, не ведая жалости или милосердия. Разару с трудом удавалось сдерживать меня от безрассудной атаки. Мы могли лишь бессильно наблюдать за этим кошмаром.
Так бесславно и нелепо оборвалась жизнь бывшего нациста в извращенном мире Пирамиды. Вместо долгожданного воссоединения с соратниками его ждала лишь жестокая насмешка судьбы. И теперь, вероятно, его душа осталась здесь, присоединившись к сонму других теней, бродящих по руинам города... Увы, таковы реалии в царстве безумия и смерти.
Сцена кровавой расправы над Кремером была настолько ужасающей, что у меня не осталось ни единого желания вступать в бой с этими извращенными тварями в человеческом облике. Разар, похоже, разделял мои чувства. Медленно, стараясь не привлекать лишнего внимания, мы начали отступать с освещенной улицы.
Желудок сводило от отвращения при виде того, как вурдалаки в мундирах вермахта с хрустом рвали плоть и поглощали останки Кремера. Когда-то я считал его заблудшей овцой, но точно не заслуживающей столь мерзкой участи. Смерть в бою, даже от рук других людей - это одно. Но быть разорванным на куски и съеденным нежитью - худшая из кар для любого из нас.
Наконец мы свернули за угол, выбравшись из круга освещения от фонарей. Переулок погрузился в успокаивающий мрак, скрыв от глаз жуткую пародию на пир. Лишь сдавленные хрипы и чавканье еще долго преследовали нас, постепенно затихая вдали.
Не сговариваясь, мы резко ускорили шаг, почти переходя на бег. В этот миг любые соображения осторожности потеряли всякий смысл. Мы просто рвались прочь из этого проклятого места как можно скорее. На моей памяти это был первый раз, когда я ощутил подобное всепоглощающее отвращение к Пирамиде.
Через некоторое время мы выбрались на хорошо знакомую территорию и бросились к лифту - единственному пути, связывающему уровни Пирамиды. Тяжело дыша, мы ввалились внутрь кабины. Разар судорожно нажал кнопку нашего этажа, и двери с ревом сомкнулись, отсекая улицу мертвецов.
Некоторое время мы просто стояли в молчаливом оцепенении, ошеломлённые случившимся. Разар тяжело привалился к стене, сжимая рукоять окровавленного меча. Его грудь тяжело вздымалась, сквозь сомкнутые челюсти вырывались сдавленные рыки.
- Я помню... я говорил, что пожертвую Кремером, если понадобится, - внезапно прорычал финексиец, нарушая гробовую тишину. - Но не хотел, чтобы он закончил вот так...
Я кивнул, соглашаясь с его словами. Неважно, кем был Кремер и что совершил в прошлом - он не заслужил подобного адского финала. В глубине души я даже проникся некоторым уважением к покойному нацисту. Ведь в последний миг он попытался разрешить ситуацию, используя остатки своей веры в расовое превосходство, только чтобы оказаться обманутым самым жестоким образом.
Остаток пути до убежища прошел в гробовой тишине. Ни Разар, ни я не произнесли больше ни слова, погруженные в собственные тягостные думы. Имя Кремера навсегда осталось в Пирамиде как пропавшего без вести спутника в этом забытом миром кошмаре…
Кризис
На следующий день после трагических событий мы собрались всей нашей группой на Вилее. Я, Валя, Катя, Алиса, Разар и, к моему удивлению, Зиллара. В этот раз упрямая финексианка вновь присоединилась к нам, уступив моим настойчивым просьбам. Хотя ее лицо по-прежнему сохраняло высокомерное выражение.