Это не какой-то примирительный визит. Он хочет начать ссору несмотря на то, что все семьи объявили перемирие неделю назад. Я не принимал активного участия в прошлой войне, однако выбрал сторону. Оливия Лангетти, давняя подруга моей матери, уже почти десять лет поддерживает меня, и я всегда буду сражаться на её стороне. Алонсо выбрал не ту сторону, и вот результат. Перемирие, по которому его семье приходится доплачивать за свои плохие выступления на войне и недальновидность её начала.
— Не спускай с него глаз. Если он что-нибудь начнет, я закончу, — я хватаю свой напиток и допиваю его, затем скрещиваю руки на груди.
Танцовщица уходит со сцены, и начинается новая песня. Какая-то невинно-милая песенка про фейерверки и котят.
Я склоняю голову набок и впервые за очень долгое время смотрю на сцену.
Девушка. Ей не больше двадцати. Она выходит из глубины сцены.
Моё дыхание останавливается. На ней розовый пеньюар с пушистыми перьями по краям, и она неуверенно идёт вперёд.
Изгибы. Эти охренительные изгибы. Пышные бедра, икры, всё.
У меня пересохло во рту, и я обнаруживаю, что падаю в яму.
Я стою в темноте, а она сверкает на свету. Она немного кружится и качается на высоких каблуках.
— Не знал, что сегодня ночь больших девочек. — Алонсо прячет пачку наличных обратно в куртку и поворачивается к сцене спиной. К ней.
Её лицо вытягивается, когда она слышит это. Лицо ангела, которому не место в подобном месте.
— Дай знать, когда коровы закончат шествие. — Алонсо стреляет в меня острой, как бритва, улыбкой.
Я делаю шаг к нему.
Мэлоун встает между нами.
— Босс?
Девушка поворачивается и убегает, её рыдания слышны на фоне музыки.
Но я знаю, что она не может двигаться так быстро на этих головокружительных каблуках.
Я могу либо уничтожить Алонсо, либо пойти за ангелом. Мгновенно принимаю решение, затем поворачиваюсь и использую ближайший барный стул, чтобы запрыгнуть на сцену.
— Босс! — зовёт Мэлоун, но я игнорирую его.
Ангел делает один неверный шаг, её лодыжка подворачивается, и как только я достигаю её, хватаю на руки и спасаю от падения на сцене.
Затем проношу её через занавес и спускаюсь в глубины своего клуба. Не знаю, повезло ли ей, что я её поймал, или нет, потому что теперь, когда она у меня в руках, я, возможно, никогда не отпущу её.
Глава 2
Даймонд
Я утыкаюсь лицом в шею красивого мужчины. Я горю от смущения. Уверена, что он это прекрасно видит на моей светлой коже. Ненавижу, что позволила тому придурку увидеть мою реакцию. Я считала, что меня не слишком волнует, что другие люди думают о моём теле. Ну, по крайней мере, надеялась. Видимо, это ложь, в которую я заставила себя поверить, чтобы выйти сегодня на сцену.
Я частично виню в произошедшем свою обувь. Если это вообще можно считать обувью. Больше похоже на смертельные ловушки. Я не привыкла носить каблуки.
Я люблю танцевать. Я потратила на это большую часть своей жизни. Это мой единственный побег. Это также единственное, что мой отец разрешал мне делать. Я думаю, он позволял мне этим заниматься только потому, что считал это хорошей формой упражнений. Уверена, он надеялся, что это поможет мне немного сбросить вес. Но этого так и не произошло.
Когда удается заставить себя посмотреть по сторонам, я вижу, как люди быстро расступаются перед человеком, который меня несет.
Он держит меня крепко, без лишних усилий. На короткое мгновение смущение проходит, и впервые в жизни я чувствую себя легкой, как перышко. Рядом с мужчиной его роста, я действительно выгляжу маленькой и изящной.
— Дверь, — приказывает он одному из вышибал. Его глубокий голос рокочет сквозь меня. Не обязательно видеть его, чтобы понять, что он главный. Он излучает силу.
Перед началом смены меня познакомили со всеми вышибалами. Если я правильно помню, того, кто стоит у двери, зовут Генри. Мне всё показали, так что я знала, где их найти, если они мне понадобятся. Мужчина, удерживающий меня, проходит через теперь уже открытую дверь, которая закрывается прямо за нами. Тишина сгущается. Можно было услышать, как падает булавка, настолько здесь тихо.
Он несет меня к длинному черному дивану. Я ожидаю, что он уложит меня, но вместо этого садится и держит меня на руках.
— Спасибо, — шепчу ему в шею.
— Ты должна смотреть в глаза, когда благодаришь.
— Извините, — я закрываю глаза, заставляя себя поднять голову.
— Я тебя пугаю? — спрашивает он, когда тишина снова начинает увеличиваться.